"Стефан Цвейг. Случай на Женевском озере" - читать интересную книгу автора

вздрогнул, и его добродушное лицо озарилось широчайшей улыбкой; неожиданно
он начал рассказывать свою историю уверенно и откровенно. Она была очень
длинна и сбивчива; не все в ней было понятно случайному переводчику. Вот
какова, в общих чертах, была судьба этого человека.
Он сражался в России; в один прекрасный день погружен был вместе с
тысячами других в поезд, в котором везли его куда-то далеко; затем пересел
на пароход, на котором плыл еще дальше... и было так жарко, что кости, как
он выразился, варились в теле. Где-то, наконец, их высадили и отправили
дальше, опять в вагонах; затем они атаковали какой-то холм; что было дальше,
он не помнит, так как в самом начале пуля угодила ему в ногу. Слушателям,
которым управляющий перевел речь беглеца, стало ясно, что он был в составе
одной из русских дивизий, посланных через Сибирь и Владивосток на
французский фронт и проехавших полмира, чтоб попасть туда. Вместе с
сожалением пробудилось у них любопытство. Что заставило несчастного
предпринять это необыкновенное бегство? С добродушной и вместе с тем лукавой
улыбкой русский охотно поведал о том, как, едва-едва выздоровев, он
справился у санитаров, где Россия; они указали ему направление, и он
запомнил путь по солнцу и звездам; потом сбежал и, прячась днем от патрулей
в сараях, по ночам продолжал свое путешествие.
Десять дней, пока шел он до этого озера, он питался милостыней - хлебом
и фруктами. Его объяснения стали сбивчивее. Так как он родился у
Байкальского озера, то думал, повидимому, что на другом берегу, очертания
которого он заметил вчера вечером, должна быть Россия. Он утащил из какой-то
хижины два бревна и, лежа на животе, с помощью заменявшей весло доски,
выплыл далеко в озеро, где и нашел его рыбак.
Неуверенный вопрос, будет ли он завтра уже дома, закончил его
повествование; едва слова эти были переведены, раздался громкий хохот,
быстро сменившийся самым жарким сочувствием. Каждый из окружавших сунул
беглецу, боязливо и жалостно озиравшемуся, несколько монет или ассигнаций.
Между тем пришло телефонное сообщение из полицейского управления в
Монтре, где с немалым трудом составили протокол о происшествии. Дело было не
только в недостаточных познаниях случайного переводчика; жители запада
столкнулись с невероятным невежеством этого человека, который знал только
имя свое - Борис и мог дать лишь смутные сведения о своей родной деревне. Он
назвался крепостным князя Мещерского ( он именно так выразился, хотя
крепостное право отменено уже целое поколение тому назад) и мог сказать
лишь, что живет с женой и тремя детьми за пятьдесят верст от большого озера.
Пока решалась его судьба, он стоял среди спорящих, тупо уставившись в землю.
Одни советовали отправить его в посольство в Берн, другие боялись, что в
этом случае его вернут во Францию; полицейский не мог решить, следует ли
рассматривать его как дезертира, или просто как иностранца без документов;
писарь заранее высказался против того, что община должна приютить и
содержать его. Француз возмущался, почему так возятся с этим жалким
дезертиром; надо заставить его работать или отправить обратно. Две дамы
взволнованно возражали ему, уверяя, что он не виноват в своем несчастии, что
это преступление - отправлять человека на чужбину. Уже готов был возгореться
политический спор, когда неожиданно один старый датчанин, энергично
вмешавшийся в разговор, предложил заплатить за недельное содержание этого
человека, с тем, чтобы полиция пришла тем временем к какому-либо соглашению
с посольством. Неожиданное решение вопроса удовлетворило и должностных лиц и