"Стефан Цвейг. фридрих Ницше" - читать интересную книгу автора

В жару неведомых доселе лихорадок,
Колющей дрожью объятый от льдистых игл мороза,
Тобой гоним, о Мысль!
Безвестная! Сокрытая! Ужасная!
содрогаясь, в страхе оглядывается он назад, замечая, как далеко за
пределы всего живущего и когда-либо жившего бросила его жизнь. Но такой
сверхмощный разбег уже не остановить; и в полном сознании и в то же время в
предельном экстазе самоопьянения он подчиняется своей судьбе, которую уже
изваял его любимый Гельдерлин, судьбе Эмпедокла.
Героический пейзаж, лишенный неба, титаническое представление, лишенное
зрителей, молчание, все грознее сгущается молчание над нечеловеческим воплем
духовного одиночества - вот трагедия Фридриха Ницше. Она вызывала бы только
ужас, как одна из многих бессмысленных жестокостей природы, если бы он сам
не сказал ей экстатическое "да", если бы он сам не избрал, не возлюбил эту
беспримерную суровость ради ее беспримерности. Добровольно, отказавшись от
спокойного существования, и намеренно он выстроил себе эту "не общую жизнь"
из глубочайшего трагического влечения, и с беспримерным мужеством он бросил
вызов богам - на нем "испытать высшую меру опасности, которой живет
человек". "Радуйтесь, демоны!" Этим надменным возгласом в одну из веселых
студенческих ночей заклинает духов Ницше со своими друзьями-филологами; и в
полночный час из наполненных бокалов они плещут из окна красным вином на
спящую улицу Базеля, совершая возлияние невидимым силам. Это - всего лишь
фантастическая шутка, таящая в себе глубокое предчувствие. Но демоны слышат
заклятье и следуют за тем, кто их вызвал; так мимолетная ночная игра
вырастает в трагедию судьбы. Но никогда не противился Ницше неимоверной
страсти, овладевшей им с такой неотразимой силой: чем сильнее ударяет его
молния, тем чище звенит в нем медный слиток воли. И на докрасна раскаленной
наковальне страдания с каждым ударом все тверже и тверже выковывается
формула, медной броней покрывающая его дух, "формула величия, доступного для
человека, amor fati; чтобы ничего больше не было нужно - ничего впереди,
ничего позади, ничего во веки веков. Не только теперь, и уж отнюдь не
скрывать, а любить неизбежность". Этот пламенный гимн судьбе мощным
дифирамбом заглушает крик боли: поверженный наземь, раздавленный всеобщим
молчанием, разъеденный самим собой, сожженный горечью страданья, ни разу не
поднял он руку, моля о пощаде. Он просит больше, горшей боли, глубочайшего
одиночества, бездонного страданья, полной меры своих сил; не для защиты, а
только для мольбы подымает он руки для величественной мольбы героя: "О,
предреченное моей душе, ты, что называю Роком! ты, что во мне! надо мной!
Сохрани меня, сбереги меня для великой судьбы!"
Кто знает такую великую молитву, тот будет услышан.
Двойственный облик

Пафос позы не служит
признаком величия; тот,
кто нуждается в позах, обманчив...
Будьте осторожны
с живописными людьми!
Патетический облик героя. Так изображает его мраморная ложь, живописная
легенда: упрямо устремленная вперед голова героя, высокий, выпуклый лоб,
испещренный бороздами мрачных размышлений, ниспадающая волна волос над