"Стефан Цвейг. Завоевание Византии ("Звездные часы человечества") " - читать интересную книгу автора

один волос в моей бороде о моих замыслах, я вырвал бы его!" - сказал однажды
о себе этот гениальный и коварный хитрец. И в то время как пушечные ядра
гремят об стены, выполняется его приказ, 22 апреля семьдесят судов
переправляются через горы и долы, через виноградники и пашни из одного моря
в другое. На следующее утро византийцам кажется, что они все еще видят сон:
вражеский флот, словно перенесенный рукою призраков, с вымпелами и матросами
плывет посередине их бухты, которую они считали недоступной; они еще
протирают глаза, стараясь понять, откуда взялось это чудо, а под их боковой
стеной, до сих пор защищенной бухтой, уже ликуют фанфары, цимбалы и
барабаны, и весь Золотой Рог, за исключением тесного нейтрального
пространства возле Галаты, где изолирован христианский флот, благодаря этому
гениальному ходу принадлежит уже султану и его армии. Беспрепятственно может
он теперь повести свои войска по понтонному мосту к более слабо укрепленной
стене: тем самым поставлен под угрозу и более слабый фланг, а и без того
редкие ряды защитников должны теперь еще больше растянуться. Крепче и крепче
сжимает железный кулак горло своей жертвы.

ЕВРОПА, НА ПОМОЩЬ!

Осажденные уже не строят себе иллюзий. Они понимают: пусть даже они
сосредоточат свои силы на прорванном фланге, они не смогут долго
сопротивляться за этими разрушенными бомбардировками стенами, восемь тысяч
человек против ста пятидесяти тысяч, если им немедленно не будет оказана
помощь. Но разве венецианская синьория торжественно не обещала послать
корабли? Разве папа может остаться равнодушным, если Святой Софии,
благолепнейшему храму Запада, грозит опасность превратиться в мечеть
неверных? Разве Европа не понимает, что хоть и погрязшие в распрях, хоть и
разделенные сотнями проявлений низменной зависти, греки все же не
представляют собой опасности для культуры Запада? А может быть, утешают себя
осажденные, запасной флот давно готов и медлит поднять паруса только от
неведения и достаточно было бы довести до их сознания, какая грозная
ответственность ложится на них за это убийственное промедление?
Но как подать весть венецианскому флоту? Мраморное море усеяно
турецкими судами; двинуть весь флот значило бы обречь его на гибель, и,
кроме того, защитники, где на счету каждый человек, лишившись двух-трех
сотен солдат, станут еще слабее. Поэтому решают рискнуть одним, совсем
маленьким судном с крошечной командой. Всего двенадцать человек - если бы в
истории царила справедливость, их имена были бы прославлены не меньше, чем
имена аргонавтов, но мы не знаем ни одного из них, - эти двенадцать решаются
на героический поступок. На маленькой бригантине поднимают вражеский флаг.
Все двенадцать человек переодеваются турками, они в тюрбанах, или
"тарбушах", чтобы не привлекать внимания. 3 мая, в полночь, заградительную
цепь гавани беззвучно опускают, едва слышится приглушенный плеск весел, и
отважная бригантина, пользуясь темнотой, выскальзывает из гавани. И что же -
чудо свершается: неузнанным проходит утлое суденышко через Дарданеллы в
Эгейское море. И, как всегда, безмерность отваги парализует противника.
Кажется, все предусмотрел Мухаммед, но не мог себе представить, чтобы на
своем одиноком судне двенадцать героев дерзнули проплыть через его флот с
мужеством, равным мужеству аргонавтов.
Однако какое трагическое разочарование: в Эгейском море не видно ни