"Стефан Цвейг. Жгучая тайна" - читать интересную книгу автора

они запираются от меня по ночам, почему говорят шепотом, если я случайно
вхожу в комнату? Вот уже несколько дней она так близка от меня, сама дается
в руки, а я все-таки не могу схватить ее! Чего только я не делал, чтобы
раскрыть эту тайну! Я стащил книги у папы из письменного стола, я читал про
все эти удивительные вещи, но ничего не понял. Должно быть, есть какая-то
печать, которую надо сорвать, чтобы понять все это, - может быть, во мне
самом, может быть, в других. Я спрашивал горничную, просил ее объяснить мне
эти места в книгах, но она только посмеялась надо мной. Как ужасно быть
ребенком, полным любопытства, и не сметь никого спросить, быть смешным в
глазах взрослых, казаться глупым и ненужным. Но я узнаю, я чувствую - скоро
я буду знать все. Часть этой тайны уже в моих руках, и я не успокоюсь, пока
не буду знать всего".
Он прислушался, не идет ли кто-нибудь. Легкий ветерок раскачивал ветви
деревьев за окном, дробя зеркало лунного света на сотни зыбких осколков.
"Ничего хорошего не может быть у них на уме, иначе они не стали бы так
подло лгать, чтобы отделаться от меня. Наверное, они теперь смеются надо
мной, проклятые, но последним буду смеяться я. Как глупо, что я позволил
запереть себя здесь, дал им свободу хоть на секунду, вместо того, чтобы
прилипнуть к ним и следить за каждым их движением! Я знаю, взрослые вообще
очень неосторожны, и они тоже выдадут себя. Они всегда думают, что дети еще
совсем маленькие и вечером крепко спят. Они забывают, что можно притвориться
спящим и подслушивать, что можно представиться глупым, а быть очень умным.
Недавно, когда у тети родился ребенок, они это знали наперед, а при мне
прикинулись, что очень удивлены. Но я тоже знал, потому что давно слышал их
разговор, вечером, когда они думали, что я сплю. И на этот раз я опять
поймаю их, подлецов. Если бы только я мог подглядеть за ними в щелку,
понаблюдать за ними сейчас, пока они чувствуют себя в безопасности! Не
позвонить ли мне? Придет горничная, откроет дверь и спросит, что мне нужно.
Или поднять шум, бить посуду - тогда тоже откроют. И в ту же минуту я бы мог
выскочить и подкараулить их. Нет, так я не хочу. Пусть никто не видит, как
подло они со мной обращаются. Я слишком горд для этого. Завтра я им
отплачу".
Внизу раздался женский смех. Эдгар вздрогнул: уж не его ли это мать?
Как же ей не смеяться, не глумиться над ним, беспомощным, маленьким
ребенком, которого запирают на ключ, когда он мешает, кидают в угол, как
узел мокрого платья. Он осторожно выглянул в окно. Нет, это не она, - это
чужие веселые девушки поддразнивают парня.
Тут он заметил, как невысоко от земли его окно. И сейчас же сама собой
явилась мысль выпрыгнуть, застать их врасплох, выследить их. Он весь дрожал
от радости. Ему казалось, что великая, захватывающая тайна уже у него в
руках. "Скорей, скорей!" Бояться нечего. Никого нет под окном. Он прыгнул,
раздался легкий хруст гравия, которого никто не услыхал.
Подкрадываться, подслушивать - за последние два дня стало для него
блаженством. И сейчас он испытывал наслаждение, смешанное со страхом, когда,
крадучись, неслышными шагами, обходил гостиницу кругом, тщательно избегая
полосы света, падающего из окон. Прежде всего, осторожно прижав лицо к
стеклу, он заглянул в столовую. За их столом не было никого. Он продолжал
поиски, переходя от окна к окну. Войти в гостиницу он не решался, из
опасения столкнуться с ними в коридоре. Нигде их не было видно. Он уже начал
отчаиваться, как вдруг из дверей протянулись две тени; он отскочил и