"Михаэль Цвик. Бесстрашные " - читать интересную книгу автора

Разумеется, Курт Швиль винит не его, а прокурора. Разве он не виноват в том,
что случится завтра? Курт Швиль хотел бы ухватиться за эту мысль, дающую ему
некоторое утешение. Он должен найти виновного. Бесчисленные голоса раздаются
в его душе: "Виноват прокурор"; но что он мог сделать, если все говорит
против него, Курта, если улики ясны и неоспоримы? Что может сделать
прокурор? Даже защитник, бледный господин в роговых очках, который хотел
спасти его, оказался бессильным. Свидетели показали под присягой, что...
Приближающиеся шаги вывели Курта Швиля из раздумья. Шли к нему, это он
знал точно, потому что в этом коридоре находились только две камеры
смертников - одна была пуста, а в другой он считал последние часы своей
жизни. Он поднял голову и прислушался: вскоре в ржавом замке двери скрипуче
и угрожающе повернулся ключ.
Священник? Конечно. Ведь он сам просил его прийти сюда: не из чувства
веры, нет, он уже сам расскажет Богу обо всем, когда дело дойдет до этого.
Но он хотел услышать человеческий голос, почувствовать в этой одинокой,
холодной камере теплое человеческое дыхание: он очень боялся одиночества.
Священник, лица которого при слабом свете он не мог сразу разглядеть,
вошел в камеру. Сторож молча запер за ним дверь. Заключенный поднялся с нар
и выжидательно остановился перед вошедшим.
- Вы Курт Швиль? - спросил тот на ломаном немецком языке.
- Да.
- Брейтесь сию же минуту, каждое мгновение дорого, - прошептал
священник.
- Я вас не понимаю.
- Вы должны бежать, сегодня у вас последняя возможность: теперь или
никогда! Вам нечего терять, даже если вас и поймают.
Только теперь пленник понял, чего хотел от него священник. Он взял из
его рук протянутую бритву и с искаженным от боли лицом, принялся сдирать
щетину; в то же время ему стригли волосы. Переодевание заняло несколько
минут. Затем священник надел темный парик, приклеил себе бороду и при слабом
освещении вполне мог сойти в этом виде за Курта Швиля, тем более, что и
парик и бороду он тщательно приготовил по снимкам арестанта, появлявшимся во
всех газетах.
- Кто вы такой? - спросил Швиль дрожащим голосом.
- Это безразлично. Идите до первого угла налево, там вас ждет закрытый
лимузин; вы узнаете машину по занавешенным окнам. Вы сядете в нее, не говоря
ни одного слова шоферу.
- А потом? Что потом? - с мучительным нетерпением спросил Швиль.
- Дальнейшее вы узнаете в автомобиле, прощайте. Уже пора.
- А вы? О Боже! - в отчаянии воскликнул Швиль.
- Торопитесь!
Заключенный схватил руку спасителя, хотел что-то сказать, но от
волнения не мог найти слов, и из его горла не вырвалось ни звука.

До угла он шел размеренным шагом. Он видел людей, дома, автобусы,
фонари и не хотел верить, что не спит, потому что близкая смерть изгладила
уже все это из его сознания. Он почти совершенно забыл, что за стенами есть
еще жизнь. Еще несколько минут тому назад его камера была для него концом и
началом всего мира. Его колени дрожали, как у ребенка, учащегося ходить.
Ведь он думал, что эти ноги понадобятся ему только для одной последней