"Роберт Такер. Сталин. Путь к власти" - читать интересную книгу автора

лояльность русского крестьянина связывалась не с абстрактным учреждением
(государством), а с конкретной личностью правителя. Самодержавие вкупе с
русским православием представлялось крестьянину составной частью того
естественного порядка вещей, который (на более высоком, государственном
уровне) соответствовал привычному патриархальному авторитаризму семейной
жизни в деревне. (Подобные чувства в народе стали ослабевать только в самом
конце царского правления.)
Крестьянин постоянно испытывал многочисленные глубокие обиды и
временами был готов во всеуслышание о них заявить или даже отреагировать
насилием. Но обычно он направлял свое негодование на ближайших виновников
несчастья, в первую очередь на помещиков, и снимал всякую вину с самого
царя. Разве не окружали царя министры и советники, которые обманывали его и
держали в неведении относительно людских страданий? Так рассуждал крестьянин
и вкладывал особый смысл в следующие слова: "Царь далеко, а Бог высоко".
Стойкая вера в царское великодушие поддерживала в народе традиционное
стремление рассказать ему всю правду, обратиться лично к нему с петициями о
восстановлении справедливости. Именно в соответствии с данной традицией
священник Георгий Гапон возглавил 9 января 1905 г. демонстрацию рабочих,
которых повел к Зимнему дворцу с иконами, чтобы просить у Николая II реформ
и заступничества. Царь не принял своих верноподданных, войска открыли огонь
по шествию, и 9 января вошло в историю России как Кровавое воскресенье. Эта
бойня привела к революционному взрыву 1905 г. и значительно подорвала веру в
передававшуюся из поколения в поколение русскую сказку о царе-батюшке.
Глубокий смысл данного события для воспитанного на традициях русского ума
выразил Гапон трагическими словами: "Нет больше царя"6.
Крупные народные бунты, которые время от времени сотрясали Россию на
протяжении всей ее истории, свидетельствуют, что даже в самые мятежные
периоды крестьянин обычно сохранял лояльность по отношению к царю или, во
всяком случае, к идее царского правления. Известны восстания под
руководством Ивана Болотникова и других крестьянских вождей в смутное время
(1605-1613), бунт Степана Разина (1667-1671). Через столетие, во время
царствования Екатерины II, вспыхнуло восстание под предводительством
Емельяна Пугачева. Чернявский говорит о "царецентризме" этих повстанческих
движений, подчеркивая тем самым тот факт, что они были направлены против
помещиков и государственных чиновников, но под царским знаменем7. Ни один предводитель бунтовщиков не заявлял, что движение
враждебно царю. Напротив, они, как правило, утверждали, что на их стороне
царь или какой-либо другой член царской семьи, или же стремились убедить,
будто сами являются царями. Так, Разин уверял, что вместе с мятежниками
вверх по Волге движется старший сын царя и наследник престола царевич
Алексей, а Пугачев выдавал себя за царя Петра III, убитого мужа Екатерины
II. Именно из уважения к этой сложившейся традиции
республиканцы-декабристы8 призвали войска к
выступлению от имени предполагаемого "истинного царя" великого князя
Константина. История сохранила для нас и другие поучительные примеры. Когда
в 70-е годы прошлого столетия представители радикальной интеллигенции "пошли
в народ" и стали проповедовать крестьянам социализм в антимонархическом
духе, последние заявили о многих из них в полицию. Таким образом, отсутствие
в социалистической пропаганде молодых образованных радикалов идеи монарха
помогает объяснить негативное отношение крестьянства к народникам. Положение
изменилось лишь на рубеже нового столетия. К тому времени русские крестьяне,