"Худайберды Тухтабаев. Конец Желтого Дива" - читать интересную книгу автора

парикмахером, - пройти соответствующую комиссию.
- А теперь прошу исчезнуть отсюда, - подытожил он свою речь.
Я взял картонный ящик с инструментами своего мастера и понурив голову
направился к выходу.
- Надеюсь, что вы не дадите скучать по себе, будете хоть изредка
навещать нас, грешных, - сказал новый парикмахер, ехидно улыбаясь.
- Вы сами, сами вы... - начал я, но так и не смог ничего выговорить;
прижав к груди картонный ящик, выбежал на улицу. До дома домчался за
какие-то секунды. Потом весь день лежал в темной комнате, уткнувшись лицом в
подушку, не знаю, почему: то ли боялся расплакаться, то ли от злости...
Проснулся, когда сестренка Донохон пощекотала мне пятку. Лениво потирая
глаза, вышел во двор. Там, на сури, сидели моя дорогая бабушка, папа и еще
какой-то незнакомый человек. Я пристально поглядел на него и попятился
назад - это был наш участковый. Ну, сказал я себе, дальше, видно, дела
пойдут еще хуже. Дело ясное: меня решили арестовать. Не-ет, меня не
проведешь. Сейчас вот испарюсь. Пойду как будто умываться, а там выскочу в
сад, выкопаю из земли дорогую мою Волшебную шапку, которую еле-еле выпросил
обратно у Акрама, - а там ищи в поле ветра! Просчитались, мои дорогие:
Хашимджан вам не какой-нибудь пустоголовый олух. Его так запросто за решетку
не упрячешь!
- Хашимджан, что же ты не поздороваешься с гостем? - окликнул меня
папа.
- Сейчас, папочка, только умоюсь.
- Иди вначале поздоровайся, невежа!
В этот миг участковый вскочил с места и, вытянув перед собой обе руки,
направился ко мне.
- О-о, Хашимджан, как ты вырос, братец!
- Уж росту бог для него не пожалел, - тут же вставила бабушка. - Только
дал он это ему вместе ума.
- Настоящий джигит таким и должен быть, высоким, - сказал участковый,
пожимая мне руку. А я в это время лихорадочно думал: "Бежать или не бежать?"
С виду товарищ милиционер вроде бы настроен доброжелательно, решил я.
(Впрочем, из какой-то книжки я знал, что преступники не имеют права называть
их иначе, как "гражданином"). Надо посмотреть, что произойдет дальше, а
смыться - всегда успеется.
Я присел на краешек сури. Папа и дядя... то есть гражданин участковый
быстренько так, чтобы я не заметил, переглянулись.
- Да раскрой же рот, Кузы, или ты и собственного ребенка
стесняешься?! - взорвалась вдруг бабушка.
Бедный мой папа! Совсем говорить не умеет - просто удивительно! Он
вроде бы родился только работать, а я - языком чесать.
Папа откашлялся, сел поудобнее, потом снял тюбетейку, ударил ею о
ладонь левой руки и, словно не зная, что делать дальше, надел на голову.
- Ну так вот, сынок... Чаю хочешь?
- Нет, не хочется что-то.
- Вот так, сынок, ты ведь знаешь, кем я мечтал стать, когда был
молодым. Я ведь тебе рассказывал.
- Вы мечтали стать милиционером.
- А почему меня не приняли в милицию, ты помнишь?
- Потому что вы были глухим.