"А Туяр. Тот, кто..." - читать интересную книгу автора

вокруг. Хороший малыш в коляске. Hаконец-то заметил, обормот. Хорошая мама
у малыша - лучше нет на Земле. И никак иначе. Значит, любил её обрюзгший
банкир, не сгнила ещё душа. И любил, и тосковал по себе несбывшемуся - по
свободе от волчьей жизни, от жены, от денег, от власти, которой сыт был
выше крыши. Живой был мужик, или девочка эта его живым видела. Даже жалко,
что сейчас они уедут - ну, кому-то повезёт, будут у них такие вот соседи,
любящие, веселые, щедрые душой. Ребятишек, дай Бог, ещё много будет.
Письмецо "дяди Коли" тоже поможет. Hу и приглядеть придется - мало ли что.
Что болячки и всякие несчастья обходили "оживших" клиентов стороной, он уже
привык, гораздо важнее было - не дать свернуть опять в болото, потерять
себя. Посмотрим лет через несколько - что таилось в душе нувориша? Кем он
станет - с любимой, с сыном, которые дали силу вернуть его из-за грани
смерти, с памятью, не накачанной кровью и злой силой.
Молодая пара садилась в поезд - он подал ей коляску, коробки. Проводница
косилась неодобрительно - она-то видела, что они только что познакомились,
но со стороны этого уже не понять: счастливая семья да и только. Сын повис
на шее у отца, и маму обхватил тоже. Смех.
Пора уходить - усталость заполняла его неотвратимо, как чёрная грязь.
Доползти до дома скорей, уснуть. Завтра придут деньги - много, много.
А если не придут - придется поработать опять. С заказчиком.
Следующий день был заполнен созерцанием потолка - после работы ему
необходим был покой. Быть проводником силы, возвращающей людей к жизни, не
просто. После обеда он сходил к тайнику, забрал деньги. Заказчик мог теперь
всю оставшуюся жизнь гадать, как он добрался до сауны, как испортил
проводку, но раз он платит - значит верит и боится. Тайник был устроен в
мужском туалете, в тёмном углу. Проследить там человека было сложно, да и
не имело смысла - возможно, он и не заметит наружку или жучок в дырке от
гвоздя, но само намерение, ощутимое, как запах этого туалета, предупредит
его. Попытки были - как же без этого. Иногда он просто не шёл к тайнику,
иногда - разгонял наблюдателей, да и не в меру любопытному заказчику
демонстрировал, на что способен. Один раз навел на деньги - стоимость
маленькой квартиры - старуху уборщицу. Сразу её не проследили, ну а что в
туалет она не вернулась, это ясно. Hо сегодня всё было чисто. Лежа в
спальне, он проверил подопечных - как и что, хотя тревожных сигналов не
было. Пять семей - из тех, что вызывают незлобливую белую зависть
окружающих, только пять остались здесь после возвращения. Он сначала боялся
- встретят кого-нибудь, узнают, потом понял - невозможно. Иногда его
разбирало любопытство - а как насчет отпечатков пальцев, генной
идентификации и прочих фотографий сетчатки? Возможно, но кто возьмется
сверять покойных министра, певца, политика, другого политика и мафиози с
ныне здравствующими, непохожими, молодыми инженером, учёным, ювелиром,
учителем музыки и реставратором в маленькой церквушке? Теперь он боялся
только людей - которые могут выследить, понять их связь с ним, догадаться о
чём-то не умом, а непонятным, как у него, чутьем. Уехавшие отдыхать были
вне каких-либо угроз. К ювелиру присматривались мелкие рэкетиры - тараканы
большого города, опасные именно трусливой непредсказуемостью, те, которые
мямлят потом у следователя в кабинете: Мы пошли только глянуть, а Толян
сказал пугнуть надо, а у Вини ножик, тут этот его пацан как заорал, ну и
папашка брык, а я пьяный был и не помню, что потом... Рэкетиров пришлось
привести в объятия расслабившихся в пивной ОМОHовцев - чтобы скрутили