"Юлия Тулянская. Возвращение" - читать интересную книгу автора

уже давно не слобода, а часть города, заставленная девятиэтажками), да с
волосами до лопаток было плохо совместимо с жизнью. Хайрастых парней здесь
не жаловали и били, если в ответ на простой районный вопрос "за кого
пишешься" они не могли дать политически верного ответа. Не в этом надо
районе, не в коробках надо жить, чтобы безнаказанно по улицам гулять
вечером, а к центру ближе. Свои, из этой коробки (она называлась "сорок
вторая") Диму не трогают, кажется, потому что он в этом доме живет. Но вот
если он такой вот пойдет через пустырь в соседний микрорайон, где царят
"Лосевские" (это микрорайон так называется, Лосево), то могут и побить.
Сильно. И каждый год кого-то убивают. Что поделаешь, даже по телевизору
говорили, что в областном городе Кузьминске ситуация с преступными
молодежными группировками - вторая по серьезность после Казани, а столица
Татарстана, говорят, просто российский Чикаго. Или надо говорить -
"российское Чикаго"? Тьфу, ну и мысли в голову лезут, а Марина на проводе
висит, ждет.
Надя вернулась к телефону:
- Марина, а его дома нет. А вот так, нет. Да я знаю, что уже восемь, и
что занятия кончаются в два. ("Блин, уже восемь, восемь, а Игорь все не
идет, Господи! Опять хочет, чтобы я унижалась, будет не разговаривать два
дня, не подъедешь на козе, не подступишься, со своими оловянными глазами!")
Аленка говорит, что приходил и ушел снова. Понятия не имею. Да. До свидания.
Надя повесила трубку и заплакала. Не из-за Димы, конечно. Куда он
денется. А Игорь все не идет, и наговорил ей гадостей, и будет молчать и
дуться... А говорил: "Ты мое спасение, только ради тебя и стоит жить". Тьфу!
Спасение!
- Мама, мама... Мамочка, ты что плачешь? Я забыла... Дима сказал
бумажку отдать тебе и папе.
Алена дернула мать за руку.
Надя всхлипнула, вытерла слезы.
- Какую бумажку? - спросила машинально. - Из военкомата, что ли, опять
на медкомиссию? Или что там?
Она взяла листок бумаги в клеточку. На нем было написано неровным и
мелким Диминым почерком - со всеми запятыми, которые Надя и сама-то не
знала, как правильно ставить.
"Папа, тетя Надя и, если потом спросит - Алена. Я ухожу. Обо мне не
беспокойтесь. У меня все будет хорошо. Я больше никогда не вернусь к вам и
вообще к людям. Я так решил, пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Так надо.
И Марине передайте, пожалуйста. Пусть у нее тоже все будет хорошо. Скажите,
что я не мог забыть Иришку и не хотел ее (Марину) больше обманывать. Как
папа обманывает вас, тетя Надя".
Надя поджала губы и стала их кусать. И тут в дверь позвонили -
характерные два коротких звонка Игоря.

Игорь, вопреки ожидаемому, не был ни пристыжен, ни смущен. Он прочитал
записку, скривился и бросил ее в сторону Нади - не сказать "в лицо", записка
не долетела и упала на пол. И сказал металлическим, тихим голосом (особенный
признак ярости):
- Тебе не было дела до моего сына. И он ушел из дома. Не выдержал
твоего пофигизма и тупорылости. Я решил. Когда Дима вернется - не верю я,
что он ушел совсем, попугает, отсидится у этой Ириши, и вернется... Тогда я