"Мария Туманова. Райское место " - читать интересную книгу автора

года мы регулярно сообщали друг другу, что ручки и карандаши исправно
скребут бумагу, а компьютерные клавиши послушно щелкают, придавая форму
нашим гениальным идеям.
Издав свою первую книгу, я второй раз в жизни распрощался с
родительским домом и рванул во Фриско к Джейку. Он встретил меня на вокзале,
сообщил, что я не стал ни толще, ни ниже и не выгляжу писателем. Я сказал,
что сам он выглядит помощником носильщика и что его физиономия стала еще
вытянутей - наверное, от усиленных литературных потуг. Джейк засмеялся, но
отомстил жестоко: по дороге домой затащил в какой-то бар, который я не
запомнил, и напоил до полусмерти. Мне до сих пор стыдно вспоминать, в каком
виде я знакомился с его родителями. Зато мистер и миссис Риденс
порадовались, что их сын не такой удачливый писатель, как его друг, и,
следовательно, не такой пьяница. Миссис Риденс всю неделю, что я гостил у
них, очень прозрачно намекала на это - видно, ей нравилось смотреть, как я
краснею.
К тому времени Джейк закончил один роман, но пристроить его не мог.
Восемь или девять романов разной степени незавершенности он держал в своей
комнате, как любимых котов: стопки бумаги лежали на столе, на шкафу,
подоконнике и на полу. Между ними тощими котятами примостились рассказы. Два
рассказа приняли в небольшом журнале "Морская звезда", о котором я раньше не
слышал, и Джейк гордился этим так же, как и моим успехом. Зависти в нем было
не больше, чем снега в Гонолулу.
Он упрашивал меня остаться жить во Фриско, но я уперся - если выпало
вообще жить, то только в Эл-Эй. Там, где мы были юными и счастливыми, где
познакомились друг с другом - и с сотней замечательных девчонок! Где я
впервые написал по-настоящему хороший рассказ (пусть он до сих пор лежал в
моем письменном столе, а отказы, полученные из редакций журналов, я
выбросил - мне рассказ нравился). "И где я придумал планету Карста, -
подхватил Джейк. - И еще сотню планет!"
Его планеты теперь вертелись за огромным газовым облаком, состоящим из
тупых или слишком заумных редакторов. Самый лучший астроном в телескоп
последнего поколения увидел бы только метеоритный дождь вежливых отказов. Но
Джейк не отчаивался - как обычно. Это я впадал в меланхолию, стоило
услышать, что мой рассказ вполне ничего. Как это ничего, должно быть хорошо!
Я чуть не разуверился в человечестве, когда Джейк засомневался, стоит
ли покидать насиженное место и мамины блинчики (при этом отчасти я его
понимал: таких блинчиков, как у миссис Риденс, мне нигде больше есть не
приходилось, они сами таяли на языке, а вкус держался во рту больше часа,
ходи себе и наслаждайся). Но к концу недели оказалось, что дружба если и не
сильнее всего на свете, как твердил в своих рассказах Джейк, то уж точно
сильнее блинчиков. В Лос-Анджелес мы уехали вместе.
Прошло четыре года. Теперь я люблю этот город еще сильнее. Моя вторая
книга вышла здесь. Гонорара хватило, чтобы купить новый "Шевроле-корветт" и
перевести свой банковский счет из разряда символических в "скромные". Энни
вполне устраивает меня как любовница, и повар из нее не хуже, чем
телеведущая, а как хорошо она смотрится на экране, вам любой в этом штате
скажет. Мой агент Терри Прескотт добился, чтобы "Схоластик Инк" заключило со
мной контракт на следующий роман, так что я самый счастливый молодой прозаик
Западного побережья.
Только поужинать, черт бы разодрал всех моих приятелей, не с кем!