"Юлия Туманова. Богинями мы были и остались " - читать интересную книгу автора

позвонила бы Горьке из автомата. Грушевский, тот еще зануда, месяца четыре
назад задумал обменять свою трешку на Краснопрудной. Вернее, не он задумал,
а жена его запилила, потому как госпоже Грушевской не терпелось отселить
взрослую дочь, надеясь, что таким образом девушка побыстрее устроит свою
личную жизнь. Что-то знакомое виделось в этой ситуации, и я поначалу с
удовольствием взялась подыскивать варианты. Однако вскоре выяснилось, что
сам Грушевский не готов к таким переменам, на словах он подтверждал полную
готовность продать квартиру, на деле - отказывался брать на себя
обязательства.
Я попыталась вспомнить его имя-отчество, чтобы вежливо его отфутболить.
Но пока я копалась в памяти, Грушевский воспользовался паузой и завел долгий
монолог. Он начал с того, как тяжело ему далось решение переехать и лишиться
родного угла на старости лет. На протяжении всей его речи я несколько раз
пыталась вставить хотя бы словечко, но мне это так и не удалось. Между тем
Грушевский плавно сменил тему и теперь вещал о распущенности молодежи,
сетовал на бандитов, на бешеные цены, на жульничество и обман, на эпидемию
гриппа и так далее. Я положила трубку рядом с аппаратом и стала обуваться.
Бас моего клиента был настолько полон праведного гнева и возмущения нынешней
действительностью, что мне было его отлично слышно.
- Ну что, Марина Викторовна, можем мы поговорить о деле? - наконец
опомнился он.
Я приложила трубку к уху, надеясь, что не ослышалась:
- Вы меня извините, но сейчас я ужасно занята, давайте я сама перезвоню
вам...
- Я так не могу, Марина Викторовна! Вы меня без ножа режете!
Я мельком взглянула на часы и выругалась.
- Все! Извините! Вообще рабочий день уже закончен! - выдохнула я на
едином дыхании и отключилась.
Кажется, я его потеряла, этого Грушевского. А может, не все так плохо,
как кажется? Так или иначе, надо скинуть любимому сообщение на пейджер о
том, что я готова мириться. Этого мне хотелось больше всего на свете.

***

Мы с Егором сидели в ресторане и наслаждались великолепным ужином. Надо
признать, что давно нам не было так хорошо, так легко и просто вдвоем. Мы
почти не разговаривали, но Егорушка постоянно бросал на меня такие
красноречивые взгляды, что слова мне были и неинтересны.
- Как тебе рыба?
Я что-то невразумительно ответила, как раз прожевывая кусочек
восхитительной осетрины.
- Мариш, а как ты думаешь, зачем я тебя в ресторан позвал?
- Заем? Покуать? Он рассмеялся:
- Не только покушать. Я хочу кое-что тебе предложить.
Вот оно, господи! Остановись, мгновенье, ты прекрасно!
На глазах у меня выступили слезы, то ли от счастья, то ли от усердия, с
которым я прожевывала остатки осетрины. Ну если Горька сейчас не заговорит,
я окончательно и бесповоротно подавлюсь, нельзя так мучить человека!
- Горюшка, похлопай! - прошептала я, когда немного пришла в себя. - Да
не в ладоши, чудо, мне по спине похлопай.