"Юрий Тупицын. Зеленая жемчужина (Авт.сб. "В дебрях Даль-Гея")" - читать интересную книгу автора

в беспамятство. А потом было поздно, гриб не сумел, а может быть, и не
захотел его удержать. И Жан Верней, руководитель экспедиции "Кентавр",
нашел силы выполнить свой долг перед всеми людьми и своей женой.
Глядя на спящего Клима, Иван представлял, как Жан пришел в себя где-то
в полутьме подземелья и при фосфорическом свете грибов-люминофоров
обнаружил рядом с собой живую, но бесчувственную жену. Как он с ужасом
старался понять, что же такое случилось. И как понемногу начал гаснуть
вспыхнувший было у него огонек памяти и разума. Но Жан Верней не пожелал
сдаться. Он знал, что должен, обязан сообщить о себе людям. Откуда он взял
силы в своем обессиленном теле? Как он добрался до станции? Чувство долга
привело его к цели через непроглядную темень беспамятства. Он сделал, что
должно. Он хотел сделать больше, но исчерпал свои силы. И тихо умер,
уронив голову на пульт управления подземной машины.
Иван провел рукой по лицу, прогоняя непрошеные чувства, оголил руку
штурмана и нажатием кнопки ввел рох-три. Теперь оставалось только ждать.
Лобов накинул на Клима одеяло и встал. Недолго ждать. Минут пять - десять.
Алексей еще не успеет возвратиться с маяка, а все будет решено. Все. Кем
будет Клим. И кем уже никогда не будет.
Иван прошелся взад-вперед по госпитальному отсеку, подошел к Климу,
послушал, как он ровно, спокойно дышит. Взял в руки книгу, но, даже и не
раскрыв, снова положил на столик. Подошел к иллюминатору. Сегодня была
редкая для Перл погода. Почти цепляясь за вершину корабля, тянулись
лохматые коричневые, с оранжевыми разводами облака. Моросил дождь.
Колыхалось шоколадное море. Понуро стояли остроголовые грязно-рыжие ели.
Непогодь.
- Иван!
Услышав этот слабый голос, Иван обернулся так, что локтем ударился о
стену. Клим сидел на постели, глядя на него с легкой растерянной улыбкой.
Он попытался было подняться на ноги, но Иван, очнувшись от столбняка, в
мгновение ока оказался рядом с ним.
- Лежи! - постарался как можно более сердито сказать он, укладывая
штурмана на подушку.
Слабая улыбка Клима приобрела лукавый оттенок.
- Так я болен? Сколько же я проспал, Иван?
- Долго.
- Как долго?
- Долго, две недели, - сказал Лобов, понимая, что от Клима все равно не
отвяжешься.
- Две недели, - не столько удивился, сколько констатировал штурман и
вдруг забеспокоился: - А где Алексей?
- Жив-здоров, - улыбнулся Лобов, - скоро явится сюда.
Клим кивнул головой, легкая морщина прорезала его лоб.
- А ребенок? Я нашел ребенка в такой странной колыбели. Он жив? Или мне
приснилось все это?
Иван покачал головой.
- Нет, Клим, не приснилось. Но ребенок умер.
- Жалко. А Майю нашли?
- Нет. Не нашли.
Лобов солгал. Используя тяжи грифов как путеводные нити, они с Алексеем
нашли и Майю. Как и Жан Верней, она умерла от истощения. Несомненно,