"Оксана Турчанова. Шиза и Малыш " - читать интересную книгу автора

проявлениями неуставных отношений, когда мы столкнулись с этим в своем
коллективе.
Меня поставили в наряд дневальным по роте вместе с дагестанцем Мусой.
Парень он был не плохой, по горски крепко сбитый и мускулистый. Его уважали
за не многословие и надежность. Только почему-то за него все должен был
делать я. Это мне не понравилось. Как-то не по-человечески. Когда я
попытался ему это объяснить, он, вместо того, чтобы понять меня, вдруг
превратился в злобное чудовище с горящими черными глазами. Я еле успел
увернуться от его крепкого кулака, намеченного мне в лицо. После этого в
чудовище превратился я. Он оказался крепким противником. Несколько раз,
упав, он все равно поднимался, и продолжал яростно кидаться на меня. Нас с
трудом разнял дежурный по роте, в глазах которого я увидел уважение ко мне и
жалость.
Почему он жалел меня, я понял поздно ночью, когда после отбоя в
расположение роты пришло шесть дагестанцев. Кавказская солидарность сродни
кавказскому гостеприимству. Если гостя принимают, то на стол последнее
поставят, если бьют, то так, что на теле живого места не оставят...
Утром я имел долгую беседу с нашим ротным замполитом, который долго
пытал, кто так меня избил. Я доверчиво смотрел тому в глаза и так же долго
объяснял, что упал на лестнице, по которой катился несколько пролетов из-за
своей неуклюжести и вследствие чего получил множество гематом и ушибов. Он
не верил мне. Я не верил ему. Среди шакалов-офицеров были неплохие мужики,
но после отбоя казармы жили своей жизнью, пока офицерье пьянствовало и
ублажало своих жен. Никто и никогда не помогал мне. Ни от кого и никогда мне
не нужна была никакая помощь. Все свои проблемы я должен был решать сам.
После долгого допроса меня отвели в санчасть, где и положили на
несколько дней, пока не пройдет заплывший от кровавой гематомы глаз.
Несколько дней я отдыхал телом и кипя душой. И с нетерпением ждал выписки.
Дурацкая штука жизнь. Я никогда не жил, только сражался. За то, что другие
имели с детства. Судьба практически не дала мне шансов - у меня не было в
жизни ни опоры, ни надежды, а все, чем я располагал, - гордость, чувство
собственного достоинства, и неистребимое желание отстаивать то немногое, что
имел.
Выписали меня в субботу утром. В казарме во всю кипел
парко-хозяйственный день, пацаны со взвода драили туалет. Муса был в
туалете. Увидев меня, он презрительно скривился, но, заглянув в мои глаза,
испуганно попятился. Взвод перестал драить туалет. Полы в туалете стал
драить я. Мусой. И остановился только тогда, когда мой противник превратился
в жалобно скулящее существо.
Второй дагестанец был маслорезом в солдатской столовой. Он попытался
схватить нож, но сделал это зря. Из-за прилива бешенства я продолжал пинать
его даже тогда, когда он замер без движения...
В течение двух часов я нашел всех шестерых. После ужина, когда мы
выходили из столовой, выход мне загородили дагестанцы.
- Ты - мужчина! - уважительно произнес самый здоровый из них.
- Мы можем опять бить тебя, но ты не сдашься, - кивнул второй из них, -
ты - кавказец!
- Мы не хотим войны с тобой, если тебе что-нибудь будет надо - скажи,
все сделаем, как брату!
Я презрительно сплюнул им под ноги и пошел дальше. У меня никогда не