"Иван Сергеевич Тургенев. Рудин" - читать интересную книгу автора

по канве, читала.
- А что такое вы читали?
- Я читала... историю крестовых походов, - проговорила Наталья с небольшой
запинкой.
Волынцев посмотрел на нее.
- А! - произнес он наконец, - это должно быть интересно.
Он сорвал ветку и начал вертеть ею по воздуху. Они прошли еще шагов
двадцать.
- Что это за барон, с которым ваша матушка познакомилась? - спросил опять
Волынцев.
- Камер-юнкер, приезжий; maman его очень хвалит.
- Ваша матушка способна увлекаться.
- Это доказывает, что она еще очень молода сердцем, - заметила Наталья.
- Да. Я скоро пришлю вам вашу лошадь. Она уже почти совсем выезжена. Мне
хочется, чтобы она с места поднимала в галоп, и я этого добьюсь.
- Меrci... Однако мне совестно. Вы сами ее выезжаете ... это, говорят,
очень трудно...
- Чтобы доставить вам малейшее удовольствие, вы знаете, Наталья Алексеевна,
я готов... я... и не такие пустяки...
Волынцев замялся.
Наталья дружелюбно взглянула на него и еще раз сказала: merci.
- Вы знаете - продолжал Сергей Павлыч после долгого молчанья, - что нет
такой вещи... Но к чему я это говорю! ведь вы все знаете.
В это мгновение в доме прозвенел колокол.
- Аh! la cloche du diner! - воскликнула m-lle Boncourt. - Rentrons.6
"Quel dommage, - подумала про себя старая француженка, взбираясь на
ступеньки балкона вслед за Волынцевым и Натальей, - quel dommage que ce
charmant garcon ait si peu de ressources dans la conversation..."7 - что
по-русски можно так перевести: ты, мой милый, мил, но плох немножко.
------------------------------------------------------------------------
6 Ах! звонят к обеду! Вернемся (франц.).
7 Какая жалость, что этот очаровательный молодой человек так ненаходчив в
разговоре... (франц.).

Барон к обеду не приехал. Его прождали с полчаса.
Разговор за столом не клеился. Сергей Павлыч только посматривал на Наталью,
возле которой сидел, и усердно наливал ей воды в стакан. Пандалевский
тщетно старался занять соседку свою, Александру Павловну: он весь закипал
сладостью, а она чуть не зевала.
Басистов катал шарики из хлеба и ни о чем не думал; даже Пигасов молчал и,
когда Дарья Михайловна заметила ему, что он очень нелюбезен сегодня, угрюмо
ответил: "Когда же я бываю любезным? Это не мое дело..." и, усмехнувшись
горько, прибавил: "Потерпите маленько. Ведь я квас, du prostoi русский
квас; а вот ваш камер-юнкер..."
- Браво! - воскликнула Дарья Михайловна. - Пигасов ревнует, заранее
ревнует!
Но Пигасов ничего не ответил ей и только посмотрел исподлобья.
Пробило семь часов, и все опять собрались в гостиную.
- Видно, не будет, - сказала Дарья Михайловна.
Но вот раздался стук экипажа, небольшой тарантас въехал на двор, и через