"Иван Сергеевич Тургенев. Яков Пасынков" - читать интересную книгу автора

имя... "Знакомый почерк!.."-подумал я.
Я чувствую, что румянец стыда выступает на мои щеки... мое самолюбие
страдает сильно... Кому охота сознаться в неблагородном поступке?.. Но
делать нечего: начав свой рассказ, я знал наперед, что мне придется
покраснеть до ушей. Итак, скрепя сердце я должен сознаться, что...
Вот в чем дело: я воспользовался нетрезвостью Асанова, небрежно
кинувшего письма на залитую шампанским скатерть (у меня у самого в голове
порядком шумело), и быстро пробежал одно из этих писем...
Сердце во мне сжалось... Увы! я сам был влюблен в девушку, которая
писала к Асанову, и теперь уж я не мог сомневаться в том, что она его любит.
Все письмо, написанное по-французски, дышало нежностью и преданностью...
"Mon cher ami Constantin!" 1-так начиналось оно...а кончалось словами:
"Будьте осторожны по-прежнему, а я буду ничья или ваша".
Оглушенный, как громом, я несколько мгновений просидел неподвижно,
однако наконец опомнился, вскочил и бросился-вон из комнаты...
Через четверть часа я уже был на своей квартире.
Семейство Злотницких было одно из первых, с которым я познакомился
после переезда моего в Петербург из Москвы. Оно состояло из отца, матери,
двух дочерей и сына. Отец, уже седой, но еще свежий мужчина, бывший военный,
занимал довольно важное место, утром находился на службе, после обеда спал,
а вечером играл в карты в клубе... Дома он бывал редко, разговаривал мало и
неохотно, посматривал исподлобья не то угрюмо, не то равнодушно и, кроме
путешествий и географий, не читал ничего, а когда занемогал, раскрашивал
картинки, запершись в своем кабинете, или дразнил старого серого попугая
Попку. Жена его, больная и чахоточная женщина, с черными
1 Дорогой друг Константин! (франц.)

впалыми глазами и острым носом, по целым дням не сходила с дивана и все
вышивала подушки по канве; она, сколько я мог заметить, побаивалась мужа,
точно она в чем перед ним когда-то провинилась. Старшая дочь, Варвара,
полная, румяная и русая девушка, лет восемнадцати, все сидела у окна и
разглядывала прохожих. Сынок воспитывался в казенном заведении, являлся
домой только по воскресеньям и тоже не любил понапрасну тратить слова; даже
младшая дочь, Софья, именно та девица, в которую я влюбился, была свойства
молчаливого. В доме Злотниц-ких постоянно царствовала тишина; одни
пронзительные крики Попки прерывали ее; но гости скоро привыкали к ним с
снова ощущали на себе тяжесть и гнет этой вечной тишины. Впрочем, гости
редко заглядывали к Злотницким: скучно было у них. Самая мебель, красные с
желтоватыми разводами обои в гостиной, множество плетеных стульев в
столовой, гарусные полинялые подушки с изображением девиц и собак по
диванам, рогатые лампы и сумрачные портреты на стенах - все внушало
невольную тоску, от всего веяло чем-то холодным и кислым. Приехав в
Петербург, я почел долгом явиться к Злотницким: они доводились сродни моей
матушке. Я с трудом высидел час и долго не возвращался; но понемногу стал
ходить все чаще и чаще. Меня привлекала Софья, которая сперва мне не
понравилась и в которую я наконец влюбился.
Это была девушка небольшого роста, стройная, почти худая, с бледным
лицом, густыми черными волосами и большими карими, всегда полузакрытыми
глазами. Ее черты, строгие и резкие, особенно ее сжатые губы, выражали
твердость и силу воли. В доме знали ее за девушку с характером... "По