"Иван Сергеевич Тургенев. Несчастная" - читать интересную книгу автора

romantische Musik!' Это нынче в моде. Только зачем нечисто играть! Э?
Пальчиком по двум нотам разом -зачем? Э? То-то; нам все поскорей хочется,
поскорей. Этак горячей выходит. Э? Блины горячие! - задребезжал он, как
разносчик.
Сусанна слегка обратилась к г. Ратчу; я увидел лицо ее в профиль.
Тонкая бровь высоко поднялась над опущенной ве-кой, неровный румянец
разлился по щеке, маленькое ухо рдело под закинутым локоном.
- Я всех лучших виртуозов самолично слышал,- продолжал г. Ратч,
внезапно нахмурившись,- и все они перед покойным Фильдом-тьфу! Нуль! зеро!!
Das war ein Keri! Und ein so reines Spiel!2 И композиции его - самые
прекрасные! А все эти новые "тлу-ту-ту" да "тра-та-та", это, я полагаю,
больше для школяров писано. Da braucht man keine Delicatesse!3 Хлопай по
клавишам как попало... Не беда! Что-нибудь выйдет! Janitscha-ren-Musik!1
Пхе! (Иван Демьяныч утер себе лоб платком.) Впрочем, я это говорю не на ваш
счет, Сусанна Ивановна; вы играли хорошо и моими замечаниями не должны
обижаться.
- У всякого свой вкус,- тихим голосом заговорила Сусанна, и губы ее
задрожали,- а ваши замечанья, Иван Демьяныч, вы знаете, меня обидеть не
могут.
- О, конечно! Только вы не полагайте,- обратился ко мне Ратч,- не
извольте полагать, милостивый государь, что сие происходит от излишней нашей
доброты и якобы кротости душевной;
а просто мы с Сусанной Ивановной воображаем себя столь высоко
вознесенными, что у-у! Шапка назад валится, как говорится по-русски, и уже
никакая критика до нас досягать не может. Самолюбие, милостивый государь,
самолюбие! Оно нас доехало, да, да!
Не без изумления слушал я Ратча. Желчь, желчь ядовитая так и закипала в
каждом его слове... И давно же она накопилась! Она душила его. Он попытался
закончить свою тираду обычным смехом,- и судорожно, хрипло закашлял. Сусанна
словечка не проронила в ответ ему, только головой встряхнула, и лицо
приподняла, да, взявшись обеими руками за локти, прямо уставилась на него. В
глубине ее неподвижных расширенных глаз глухим, незагасимым огнем тлела
стародавняя ненависть. Жутко мне стало.
- Вы принадлежите к двум различным музыкальным поко-
1 Да, да, романтическая музыка! (нем.) Вот это был молодчина! И такая
чистая ягра\-(шм.) Тут не нужно особых тонкостей! (нем.) Янычарская музыка!
(нем.)
леньям,- начал я с насильственною развязностью, самою этою развязностью
желая дать понять, что я ничего не замечаю,- а потому не удивительно, что вы
не сходитесь в своих мнениях... Но, Иван Демьяныч, вы мне позволите стать на
сторону... более молодого поколения. Я профан, конечно; но признаюсь вам,
ничего в музыке еще не произвело на меня такого впечатления, как та... как
то, что Сусанна Ивановна нам сейчас сыграла. Ратч вдруг накинулся на меня.
- И почему вы полагаете,- закричал он, весь еще багровый от кашля,- что
мы желаем завербовать вас в наш лагерь? (Он выговорил Lager по-немецки.)
Нисколько нам это не нужно, бардзо дзенкуем!' Вольному воля, спасенному -
спасение! А что касательно двух поколений, то это точно: нам, старикам, с
вами, молодыми, жить трудно, очень трудно! Наши понятия ни в чем не
согласны: ни в художестве, ни в жизни, ни даже в морали. Не правда ли,
Сусанна Ивановна?