"Иван Сергеевич Тургенев. Записки охотника " - читать интересную книгу автора

поднял топор. Мы отправились. Я шел позади... Дождик начал опять накрапывать
и скоро полил ручьями. С трудом добрались мы до избы. Бирюк бросил пойманную
лошаденку посреди двора, ввел мужика в комнату, ослабил узел кушака и
посадил его в угол. Девочка, которая заснула было возле печки, вскочила и с
молчаливым испугом стала глядеть на нас. Я сел на лавку.
- Эк его, какой полил, - заметил лесник, - переждать придется. Не
хотите ли прилечь?
- Спасибо.
- Я бы его, для вашей милости, в чуланчик запер, - продолжал он,
указывая на мужика - да вишь, засов...
- Оставь его тут, не трогай, - перебил я Бирюка.
Мужик глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово во что бы
то ни стало освободить бедняка. Он сидел неподвижно на лавке. При свете
фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые
брови, беспокойные глаза, худые члены... Девочка улеглась на полу у самых
его ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки.
Кузнечик кричал в углу... дождик стучал по крыше и скользил по окнам; мы все
молчали.
- Фома Кузьмич, - заговорил вдруг мужик голосом глухим и разбитым, - а,
Фома Кузьмич.
- Чего тебе?
- Отпусти.
Бирюк не отвечал.
- Отпусти... с голодухи... отпусти.
- Знаю я вас, - угрюмо возразил лесник, - ваша вся слобода такая - вор
на воре.
- Отпусти, - твердил мужик, - приказчик... разорены, во как... отпусти!
- Разорены!.. Воровать никому не след.
- Отпусти, Фома Кузьмич... не погуби. Ваш-то, сам знаешь, заест, во
как.
Бирюк отвернулся. Мужика подергивало, словно лихорадка его колотила. Он
встряхивал головой и дышал неровно.
- Отпусти, - повторил он с унылым отчаяньем, - отпусти, ей-Богу,
отпусти! Я заплачу, во как, ей-Богу. Ей-Богу, с голодухи... детки, пищат,
сам знаешь. Круто, во как, приходится.
- А ты все-таки воровать не ходи.
- Лошаденку, - продолжал мужик, - лошаденку-то, хоть ее-то... один
живот и есть... отпусти!
- Говорят, нельзя. Я тоже человек подневольный: с меня взыщут. Вас
баловать тоже не приходится.
- Отпусти! Нужда, Фома Кузьмич, нужда, как есть того... отпусти!
- Знаю я вас!
- Да отпусти!
- Э, да что с тобой толковать; сиди смирно, а то у меня, знаешь? Не
видишь, что ли, барина?
Бедняк потупился... Бирюк зевнул и положил голову на стол. Дождик все
не переставал. Я ждал, что будет.
Мужик внезапно выпрямился. Глаза у него загорелись, и на лице выступила
краска. "Ну на, ешь, на, подавись, на, - начал он, прищурив глаза и опустив
углы губ, - на, душегубец окаянный: пей христианскую кровь, пей..."