"Иван Сергеевич Тургенев. Записки охотника " - читать интересную книгу автора

решился посвятить свой досуг уединению". И, сказавши эти слова, поведет
головой несколько раз направо и налево, а потом с достоинством наляжет
подбородком и щеками на галстук. Состоял он в молодые годы адъютантом у
какого-то значительного лица, которого иначе и не называет как по имени и по
отчеству; говорят, будто бы он принимал на себя не одни адъютантские
обязанности, будто бы, например, облачившись в полную парадную форму и даже
застегнув крючки, парил своего начальника в бане - да не всякому слуху можно
верить. Впрочем, и сам генерал Хвалынский о своем служебном поприще не любит
говорить, что вообще довольно странно: на войне он тоже, кажется, не бывал.
Живет генерал Хвалынский в небольшом домике, один; супружеского счастья он в
своей жизни не испытал и потому до сих пор еще считается женихом, и даже
выгодным женихом. Зато ключница у него, женщина лет тридцати пяти,
черноглазая, чернобровая, полная, свежая и с усами, по буднишним дням ходит
в накрахмаленных платьях, а по воскресеньям и кисейные рукава надевает.
Хорош бывает Вячеслав Илларионович на больших званых обедах, даваемых
помещиками в честь губернаторов и других властей: тут он, можно сказать,
совершенно в своей тарелке. Сидит он обыкновенно в таких случаях если не по
правую руку губернатора, то и не в далеком от него расстоянии; в начале
обеда более придерживается чувства собственного достоинства и, закинувшись
назад, но не оборачивая головы, сбоку пускает взор вниз по круглым затылкам
и стоячим воротникам гостей; зато к концу стола развеселяется, начинает
улыбаться во все стороны (в направлении губернатора он с начала обеда
улыбался), а иногда даже предлагает тост в честь прекрасного пола, украшения
нашей планеты, по его словам. Также недурен генерал Хвалынский на всех
торжественных и публичных актах, экзаменах, собраньях и выставках; под
благословение тоже подходить мастер. На разъездах, переправах и в других
тому подобных местах люди Вячеслава Илларионыча не шумят и не кричат;
напротив, раздвигая народ или вызывая карету, говорят приятным горловым
баритоном: "Позвольте, позвольте, дайте генералу Хвалынскому пройти", или:
"Генерала Хвалынского экипаж..." Экипаж, правда, у Хвалынского формы
довольно старинной; на лакеях ливрея довольно потертая (о том, что она серая
с красными выпушками, кажется, едва ли нужно упомянуть); лошади тоже
довольно пожили и послужили на своем веку, но на щегольство Вячеслав
Илларионыч притязаний не имеет и не считает даже званию своему приличным
пускать пыль в глаза. Особенным даром слова Хвалынский не владеет или, может
быть, не имеет случая выказать свое красноречие, потому что не только спора,
но вообще возраженья не терпит и всяких длинных разговоров, особенно с
молодыми людьми, тщательно избегает. Оно действительно вернее; а то с
нынешним народом беда: как раз из повиновения выйдет и уважение потеряет.
Перед лицами высшими Хвалынский большей частью безмолвствует, а к лицам
низшим, которых, по-видимому, презирает, но с которыми только и знается,
держит речи отрывистые и резкие, беспрестанно употребляя выраженья, подобные
следующим: "Это, однако, вы пустяки говорите"; или: "Я наконец вынужденным
нахожусь, милосвый сдарь мой, вам поставить на вид"; или: "Наконец вы
должны, однако же, знать, с кем имеете дело", и пр. Особенно боятся его
почтмейстеры, непременные заседатели и станционные смотрители. Дома он у
себя никого не принимает и живет, как слышно, скрягой. Со всем тем он
прекрасный помещик. "Старый служака, человек бескорыстный, с правилами,
vieux grognard40" - говорят про него соседи. Один прокурор губернский
позволяет себе улыбаться, когда при нем упоминают об отличных и солидных