"Александр Тюрин. Царства сотника Сенцова" - читать интересную книгу автора

Внезапно я стал припоминать, на какие улусы делилась империя татаров
и монгол после кончины злодейского хана Чингиса: Хубилаев улус в Китае и
Монголии, улус Чагатая в Центральной Азии, Хулагу в Азии Передней и улус
Джучи, простиравшийся на южную Сибирь и большую часть Руси. А Батый,
чингисов внук? Разжился ли он собственным улусом? Ведь разорил Батый
русские земли, низведя на них мрак запустения, но, не насытившись, подался
вперед вместе с верными батырами Субэтэем и Бурундаем, добрался почти до
Венеции и разбил славное европейское рыцарство на границе Польши и
Германии. Впрочем, к чему мне все эти ненужные воспоминания курса истории
и отчего такая дурацкая словесная обертка? "Мрак запустения" - просто кур
смешить.
Я направил свои странно обутые ноги в сторону востока. Словно
нашептал кто-то, что нужно мне подаваться именно туда. Одолел версту и
помыслил, отчего же мучителю Батыю после погрома Руси не отправиться было
дальше, вглубь Западной Еуропы, коли никто ему всерьез противостоять не
мог. И лесов бы он не испугался, поелику племена монгольские жили и на
лесистых землях по Селенге и Орхону.
Изрядно побродивши, встретил за черной гранитной глыбой четвероногуб
тварь - вьючную сивую лошадь с фуражными торбами по бокам и большим туго
набитым мешком, прихваченным ремнями к ее спине. Отвязав мешок, уронил на
землю, где он откликнулся воплем. Никак человек внутри спрятан? Я быстро
снял стягивающую веревку с мешка и вывалил на траву его живое содержимое.
Вначале и сообразить не мог, кто это там выпал. Ясно только было, что
человек, а не зверь. Когда рассмотрел, то нашел, что это женщина
некрепкого телосложения, да еще со связанными руками. Я выудил из-за пояса
кривой нож и перерезал веревку, ожидая благодарствия за
нечаянное-негаданное избавление.
Освободившимися своими руками женщина мигом ударила мое лицо, отчего
едва не вышибла ласковый глаз, и расцарапала щеку. Пока я в чувство
приходил от ошеломления, метнулась она бежать стремглав, петляя между глыб
подобно напуганному зайцу.
Экая лярва! Задержать ее, иначе беде случится - уж в этом я был
уверен, бросаясь вдогонку. Только не догнал бы, кабы не срезал путь,
перемахнувши через каменную кучу. И вот опять столкнулся с ней. Постыдно и
срамно это было, но пришлось женщину кулаком гвоздануть, аж сопелька
вылетела. Но иначе оная дикарка всю мою красу испортила бы, индо вновь
посягновение совершила на мое лицо, чуть ус не оторвала да еще попробовала
вонзить острую свою коленку мне в чресла. От моего тычка дерзкая женщина
упала ничком, а егда стала на спину переворачиваться, я приготовил было
ремень, дабы связать ей руки. Но она молвила нежданно умиротворенным
голосом, хоть из ее глаз выглядывали страх и ярость:
- Все, полно, не сбегу я от вас. - Одета ведь как татарка, но язык ее
- франкогалльский, каковой едва я разумею. Но все-таки разумею!
Татарка, умеющая изъяснится по-франкогалльски, чудно это как-то. Ино
нет? Я порылся в своей памяти как в ворохе ветхих книг. Ага, таковская
цепочка воспоминаний, кажется, годится. Потекли мысленные слова, вначале
странные по смыслу, но засим все более привычные.
В 6750 годе от сотворения мира перенес лютый хан Батый свое становище
на развалины разоренного им города Парижа и назвал его - Сарай, кочевые же
аилы разбрелись по полям Прованса, Лангедока и прирейнским лугам.