"Александр Тюрин. Царства сотника Сенцова" - читать интересную книгу автора

одурманивания и истребления татарских мужей. Мы не могли уже блюсти
христианскую веру, подложно сделались магометанками, мы взывали к владыкам
судеб, к адским духам, которые раньше помогали сынам Чингиса, а затем
обучили нас тонкой охоте на души. Взамен мы жертвовали кровь наших жертв.
И то, на место сгинувших татарских нукеров возвращались наши мужчины,
каковые доселе скрывались на Корсике, островах за Ла-Маншем или в
Арденнах, они стали носить те же имена, что и ордынцы, и говорить на том
же языке. Коли у татарских воинов успевали родиться дети, то они, хоть и
смешанной крови, но вырастали франкогаллами.
- Так что, считай, ты меня приманила яко татарского мужа, однако
истребила вместо меня батыра Беркэ. Поэтому пора и поцеловать устами в
уста.
Она охотно подвинулась ко мне, даже приникла. Занялось все хорошо,
сладко, а посему я почувствовал - во мне будто дверь открылася и прямо из
серединки потекла моя сила, словно пиво. Егда холодная тьма уже опустилась
на меня, истечение силы вдруг прекратилось и ко мне, как большие мухи,
прилетели слова:
- Ты завез меня в эту пустынь, яко коварный мучитель, и нынче я
покидаю тебя здесь. Твой халат и шапка позволят мне выглядеть подобно
мужу, а тебе они уже не понадобятся, дорогой москвитянин. Правило должно
быть соблюдено, таков наш договор с владыками судеб.
И тут мгла окончательно поглотила меня. Я только и успел крикнуть в
густую пустоту: "Будь проклято время сие, лишенное благодетельного влияния
техники." Вдруг молния метнулась в мою сторону и, ставши ослепительным
сиянием, продернула меня сквозь какой-то туннель.



4

Очнулся на сей раз я от стужи. И сразу взбрыкнул зубами. Наверное,
потому что на мне ни халата, ни бешмета, ни даже шароваров - все уперла
проклятая девка. Впрочем, даже при желании нельзя было меня назвать и
оголенным. Какая-то серая пленка частично обволакивала меня, но тепла от
нее не прибавлялось. Поди догадайся, на что сдалась мне такая колбасная
обертка.
Ледяная крупа лупила в мое открытое лицо, губы только поджимай, чтобы
не рассекло до крови, по щебенистой земле вилась поземка. И ни кустов
вокруг, ни спичек - костерком, как ни старайся, не порадуешь окоченевшие
кости. Даже непонятно, куда хворост задевался, набирал ведь недавно. Тут
тоска на меня напала, стала жевать под ложечкой: как никак уцелел я,
испытав кровопийство галльской ведьмы, а теперь придется озябнуть до
смерти как птенцу, выпавшему из гнездилища. И видимо без толку мне
обращаться к святым заступникам - переполнилась и потекла чаша небесного
терпения.
Но смертное уныние еще один тяжкий грех в небесную копилку, поэтому
я, поднявшись на ноги, - а они, как приделанные палочки были - побрел на
северо-запад в русскую сторону. Триста шагов хватило, чтоб ноги
окончательно закостенели и уронили меня лицом в ледяную крошку. В
последний раз, наверное, отлепил я мерзлую башку от мерзлой земли и глянул