"Александр Тюрин. Волшебная лампа генсека или последнее оружие" - читать интересную книгу автора

который бумажки дописывал, и мимо постов направился к выходу.

"Жигуленок" я обычно на улице Воинова оставляю, у Дома писателя, чтобы
сослуживцы не догадались, что я на тестевском подарке катаюсь. Ходьбы
примерно минуты три - проветриваюсь заодно. Добрался я, в машину залез,
мотор прогреваю, а глянул через переднее стекло - она стоит, гражданка
Розенштейн. Подождала, значит, меня на Литейном и незаметно прокралась по
пятам. Тут бы обогнуть ее и просвистеть мимо, но что-то профессиональное
взыграло. Ведь вместо того, чтобы мне следить - следили за мной.

Я, приопустив боковое стекло, сказал ей:

- Вы, Розенштейн, как видно, о чем-то интересном спросите желаете. Это по
вашему местоположению заметно. Маячить нам нечего. Так что садитесь в
машину... несколько минут у вас имеется.

Она уселась без долгих разговоров.

- Несколько минут - это чтоб выкурить одну сигарету. Можно?- спросила она.
Вот зараза, и голос в ее пользу говорит. Сочный такой, а не писк, как у
моей женушки.

- Само собой. Не надо аск, гражданка.

Я достаю "Стюардессу", она - "Кэмел". Ни угощать, ни угощаться мне не
резон. Так что каждый дымит своим. А радио шепелявит: "... высокие удои -
это не только промышленная технология, но и бережное отношение животноводов
к своим хвостатым подопечным..."

- Ну?- прекратил я паузу, которая, в общем-то была выгодна мне.

- Я не спросить, а попросить хотела. Мне суд грозит, а затем срок... или
психушка. Вы не облегчили бы мою участь?

Примерно таким невзволнованным голосом спрашивают: "интересный мужчина, не
угостите ли шампанским?" Но все равно бабское чутье у нее будь здоров. Там,
в Большом Доме, дамочка старалась не глядеть на меня, я тоже на нее не
пялился, однако она почуяла-таки любопытство с моей стороны. И сейчас в
вечернем полумраке, луч уличного фонаря выхватывал ее ножку от сверхмодного
короткого сапожка и далеко за коленку. Даже шубка распахнулась самым
надлежащим образом.

Теперь надо отделаться парой фраз о квалифицированности товарища
Коссовского, о гуманном советском суде, подождать пока догорит ее быстрая
американская сигарета, и выпроводить вон. Но я некстати вспомнил Затуллина
с его "образом врага" и, напротив, Сайко с его "бережным" отношением к
филологам и даже спекулянтам-валютчикам, поэтому буркнул невпопад.

- Да-да, я помню рекомендации классика. "И милость к падшим призывал". Вы,
наверное, филолог?