"Александр Тюрин. В мире животного (нашествие - XXI)" - читать интересную книгу автора

Силенок, значит, на оборону девичьей чести ей не достает, а чтоб
промчаться сюда ракетой - вполне. Вид у меня неоднозначный, однако она, не
вникая в нюансы, идет в дом, устраивается на кушетке и начинает в стиле
плохой передачи болтать про страшности. Едва, дескать, она погасит свет и
захочет дрыхнуть, сразу кто-то начинает чавкать у нее над головой, скакать
по одеялу и даже трогать ее тело белое в разных интимных местах
короткопалой скользкой лапкой. После такого разъяснения я сразу
разубедился в том, что у Нины завелись какие-нибудь животные. Вот
балабонит она, лопочет невесть что, а я, особенно не обращая внимания,
нарочито постреливаю со своего вертячего кресла в разные стороны.
Повернусь в сторону установки, там лазерный пулемет, и трах-трах-тах,
крутанусь в другую, выхвачу свой наган, поймаю на мушку какой-нибудь
цветуечек, украшающий обои, и скажу: "Шпок". Удовольствие комплексное,
причин для напряженки вроде не видно, однако, бродит по мне какой-то
внутренний зуд, и словно пар клубится над мозгами. Вскоре от этого "пара"
уже заколыхались очертания комнаты. Из-за него оттаивает мой верный гном,
зуд закручивает человечка и выбрасывает из емкости тела. Стены и потолок
встречают упавшего "за борт" тряпочным мельтешением. От порыва какого-то
ветра материя задирается на манер набедренной повязки и оголяет вместо
задницы закулисную тьму. Гнома сдувает сквознячком, и вот уже он во
мглистом мирке неясного объема. Продолжая от первого лица, отмечу, что
обживание нового места началось с дыхалки. Вдох-выдох, сжатие бежит к
голове и обратно, к заднице. Волна силы бросается вперед и откатывается
назад. Вдох - и втяжка приносит биения окружающего мирка. Выдох - и от
жаркого выброса заливается светом похожая на аквариум сцена. Там
просматривались две рыбки; я сам, вернее, карикатура на меня, и женщина
Нина. Были мы некрасивые, расплющенные камбалы: живот синеватый, трупный,
и багровая экзекуционная спина, бурое пятно затылка и съехавший на сторону
пятачок незначительного лица.
Втяжка хватает и тащит ко мне шум разговора, объемный и рассыпчатый,
кашу из телесных стуков и скрипов. А аквариум с каждым выдохом все ближе.
Неслыханно, но мой собственный вид вызывает у меня аппетит! Текут слюни,
вместе с внутренней волной по бокам шмыгают две струйки, горячая и
холодная, но натыкаются на заглушку. Ослобоню я зажим, и они рванутся из
меня, чтоб понаделать бед. Поперечными судорогами разогревается горло,
готовясь выбросить проводник смерти и удовольствия.
Имею право знать, я тот или не тот, кто крадется во тьме? Если не
тот, почему мне интересно, что дальше; вкусно будет или нет. Стыдоба,
неужели я сомнения и страсти променял на хороший аппетит? Немедленно
чесать и дыбать отсюда, дергаться и искать тропку назад. Ну вот, кажется,
зацепился, вроде бы натянутая резиновая лента выдернула меня из тьмы и
вернула в самое законное тело. Шар в лузе, гном в человеке. А Нина уже
мажет криком воздух, подвижный рот отделен от каменеющего лица -
впечатление, будто над ней кудесит ученица-двоечница Медузы Горгоны.
Дамочке крупно не понравилось что-то, расположившееся за моей спиной. Мне,
бывало, в школе тоже такое дело не нравилось, после урока снимешь
пиджачок, а там сплошь красуются трехбуквенные слова. Но сейчас - меня не
проведешь, как-нибудь знаю, что затевается там; кто, куда и зачем прется,
кому я мешаю и стою поперек, кому вкусненького, понимаешь, захотелось. Ну,
ешь! Резко - разворот с падением - занимаю огневой рубеж и бабахаю из