"Александр Тюрин. В мире животного (нашествие - XXI)" - читать интересную книгу автора

целехонек стоит. Нинка, наверное, прикидывала, что я поторчу у нее
недельку, с пустотой в башке, с наганом в руке. Потом страх у нее
улетучится, она мне под зад коленкой, как примитиву, а на мое место
перспективный аспирант въедет. Распахнул я окна, из дома дамочку вывел,
показал на ближайшую киношку, дескать, иди развлекайся.
- Искандер, ты чего задумал? - скрывая заинтересованность, прощупала
она.
- Задумывать - это мне не свойственно, излишек мыслей в моей голове
не задерживается. Я домой, отдыхать пора.
- Со мной отдохнешь, Шуренок.
- Теперь хочу сам с собой. Кстати, вспоминаешь ли ты иногда тех, кто
уже бесполезен? Что у Файнберга не все в порядке, тебе вполне известно, в
отличие от его родных и близких. Могла и весточку дать, или, например,
"кадиш" поминальный заказать.
При слове "кадиш" она, не забыв, как держать фасон, фыркнула, словно
лошадь, и я увидел спину. А также ножки, которые у нее ничего. С ними
хочется дружить. Плюс надо учесть глаза-черносливы, рот-компот,
попку-булочку, уши-оладушки, живот для плохой еды поворот, и так далее,
как описал бы мой знакомый повар. Но все равно, некоторые параметры
подкачали, и вообще, до Нины ли сейчас.
В ночной дозор мне завтра; домой, на пепелище возвращаться неохота -
сегодня моя уборочная энергия иссякла. Раз так, явлюсь-ка я в свое
охранное бюро, к шефу Пузыреву. Ведь, кажется, дозрел, мнения меня
распирают, еще немного и начну орать на улице.
- Ну, головная боль, какие неприятности на этот раз привез? -
поприветствовал шеф.
- Кто станет возражать, что я ходячая проблема, товарищ кормилица. А
теперь все сделаю, чтоб моя неприятность и вашей стала. Рад бы, но не могу
помалкивать. Я ИХ знаю, насквозь вижу, и мальков, и взрослых. Это они
ученых убили...
Я говорил час, не умолкая; убедительный, как индеец, исполняющий
боевой танец. Я описал все в живописных подробностях, смачно, как Рубенс,
однако, обобщая и выходя на ужасающие перспективы.
- Ладно, ты собрался в каждой заднице затычкой быть, а чего ты от
меня-то хочешь? - наконец перебил Пузырев. Во время расцвета моего
ораторского искусства он или звонил по телефону, или изучал газеты, или
зевал. - Ты бы лучше сходил, подстригся, вон какая кутерьма на голове.
- Я ничего не хочу. Я просто озвучиваю своим ртом ваш внутренний
голос. Для Моисея этим занимался Аарон. Я уверен, то, что было с нами,
только разминка, десерт, буфет. Пока попортили добро лишь там, где много
щелей и двери хиленькие. Но у неприятеля способности день ото дня
увеличиваются, в отличие от нас. Гады развиваются не как-то душевно и
психически, а вполне физически. Нам ведь никто не поможет, государственные
мужи и пальцем не шевельнут. Вернее, заботу они все-таки проявят, прикажут
аккуратненько совать нас в мешки. Может, в виде поощрения за хорошее
поведение, спрячут в холодильник. Легко будет с нами общаться, когда мы
скопытимся.
- Это все бездоказательно, одни вопли. Если все наоборот, то тогда я
еще поверю, - скучным голосом стал усмирять Пузырев. - Ну, закончил
страстную речь номер один?