"Александр Тюрин. Вологда-1612 (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Сам погиб Савватий, своим произволением на поединок с адскими силами
выступя. А коль темные силы уволокли его в преисподнюю, то не так уж и
крепок был старец в вере. Ибо тьма сильна только слабостью света. Или же
бысть Савватий крепок в вере, потому и вызвал на борение адские силы, но не
сумел устоять перед бесовской стаей и погиб с честью. Тело его бесами
разорвано, но душа сподобилась вечности.
Обдумав это, Максим заметил, как заполнилась теплом дотоле томящая
пустота в подложечье.
Но и ждать, пока кто из монастыря пожалует, нераузмно тоже. Надо самому
на архиерейский двор сведаться, со знакомым дьячком словом перекинуться, а
далее видно будет, в бега ли податься, или на месте остаться.
Ежели б уделял он более времени рукомыслу, то сейчас снес в город
изделие свое, игрушечных воинов из дерева, а на вырученный грош прикупил
соли довольно. Когда-то и хлебом удавалось разжиться вдосталь, но нынче
дорог он - осьмушка столько стоит, сколько раньше целый каравай. Яровые
гибнут из-за суши и заморозка, а озимые, если не померзнут осенью, загнутся
весной под наледью. Возле города мужики уже и сеять перестали, в серпень на
полях только редкий тощий скот. Почти что весь поразбежался земледелец
окрестный - бортничать, рыбу ловить, зверя бить и другим промыслом
заниматься... Только на лесных перелогах и подсеках, после пожога мужики еще
растят рожь. Город же прежним купецким богатством жив, хотя новой прибыли
давно нет - Русь подчистую разорена литвой и ворами, по дорогам бродит дикий
зверь взамен купцов и коробейников. Одна погибель без истинного государя...
Может, доделать сперва рукоделие, которое со Спаса незавершенным стоит?..
Когда затоптался Максим в нерешительности, вновь явился Четырехликий.
Подумалось тут Максиму, что Четырехликий взаправду не тот ангел, который
являлся еще Иезекиилю-пророку, а порождение сил адских. Мог оный и старца
сгубить ночью темной. И что за личины у него такие? Не есть ли он зверь
многоглавый, который, вышедши из ада, питается плотью и кровью людской на
разоренной обессилевшей Руси? Впрочем, на сей раз у Четырехликого ликов
приметных не было вовсе видно, однако колес сделалось девять, и были они
светлые, как нимбы на образах. Они навроде мчались неведомо куда с великой
скоростью, хотя не удалялись от Максима ни на вершок.. Сейчас подумал он,
что не обманно движение Четырехликого. Хоть и зрим он, да не от мира сего,
потому при удалении не кажется менее в размерах.
Капли тумана и солнечный свет свились в подобие коридора, который
потянул Максима. Не стал он противиться и было ему легко.
Бежал Максим среди стен солнечных, словно не мешал ему снег и не
хлестали по лицу ветви, погрузневшие из-за наледи. И никоего усилия в ногах
не ощущалось, словно скользил он с ледяной горки. И столь резв был бег, что
иногда Максиму мнилось, будто он сразу в двух, а то и трёх местах. За
сосенкой и перед ней, после овражка и не доходя до него, за камнем и до. И
всё так с просверками казалось, что даже зеницам больно. А потом глазам
отдохновение пришло. Бо земной мир сделался тонким, как фарфор венецьянский.
Вещи все предстали искусным рисунком, нанесенным легкой кисточкой на стенки
сосудов фарфоровых - по краскам больше сурик и охра.
Стенки сосудов тех фарфоровых еще поболее утончились, и стали совсем
как пузыри. Мир земной, утратив твердость, сделался стайкой разноярких и
многоцветных пузырей, которые летели мимо Максима.
Ангел с ликом медным и прозрачными крылами едва не задел острым перьем