"Александр Тюрин. В кругу друзей или Повесть о тихом ужасе (в ред. 2009)" - читать интересную книгу автора

Лейтенант уже имел с Потыкиным не слишком дружественные встречи.
- Значит, сердце, - буркнул он. - А это что?
Батищев показал на два еле заметные багровые пятнышка на шее покойника.
- Клопики покусали, - пожала плечами врачиха.
- Имеется, имеется, - подтвердила соседка.
- Антисанитарию тут развели, скоро уже крокодилы из канализации
полезут, - сказав это, милиционер почувствовал некоторую бодрость и даже
представил, как убивает огромное пресмыкающееся метким выстрелом в глаз. Так
сказать, сафари без отрыва от работы. - А как звали того приятеля, который
заходил к нему вечером?
- Да Летягин звать. Он в десятом доме живет, - с готовностью подсказала
соседка.
Упомянутый Летягин не страдал стенокардией, так как был, судя по
паспортным данным, довольно молод. Но и этот возраст таит в себе кошмарные
опасности, прозываемые по научному midlife crisis, когда начинаешь
испытывать сомнения во всем своем жизненном пути. Кстати, примерно в
летягинских годах герой Данте заблудился в сумрачном лесу со всеми
вытекающими отсюда последствиями. Вот и вся жизнь Георгия Евстафьевича
Летягина, по его мнению, состояла из недолгого подъема и нескончаемого
спада - точка минимума не предвиделась и даже не планировалась. А ведь
когда-то он, закончив мореходку, посещал острова, населенные почти что
людоедами, у которых можно было выменять поддержанные писишки не только на
доллары, но даже на матрешки.
Потом пришло "первичное накопление капитала" и наглые приватизаторы
растащили советский флот - тот, что получше - по иностранным портам. Тот,
что похуже, сгнивал на стоянках по всему миру. Суда ждали, когда их сдадут
на металлолом, а моряки доедали последние консервы и пытались поймать
ската-хвостокола на закидушку.
Тощий и коричневый как зомби, Летягин добрался домой на перекладных из
Нигерии, но жена Нина уже всё осознала заранее и свалила, прихватив с собой
две музыкальные системы, три плазменных телевизора и так далее, по списку.
Ситуацию усугубила бездарная игра "Докера", и свойственный
деквалифицированным элементам переход Летягина в программисты.
Теперь в любое время дня и ночи он выглядел непричесанным, потертым,
неумытым и не стиранным, даже если улучшал свой облик три часа кряду и
надевал всё, что из прачечной. Ему даже казалось, что он не поселился в этой
квартире со всеми удобствами и неудобствами, а завелся в ней от грязи и
сырости, как это бывает с тараканами, мокрицами и другими домашними
животными.
Теперь уже досуг Летягина заполняли не рестораны, а борьба с невероятно
быстрым, переходящим в распад, износом жилой площади, которая дополнялась
охотой на тараканов и прочую дичь местного значения.
Можно добавить "за кадром", что страдальцев, подобных Летягину, имелось
немалое число. Младореформаторы отняли у народа фабрики и пароходы, однако
не забыли подбросить кое-что "от нашего стола вашему". Одним из "даров
свободы" оказалась приватизация жилья. Дар оказался данайским. Люди
приватизировали геометрию - кубы и паралеллепипеды пространства, всё
остальное стало ничьим. Коммунальные службы не исчезли, но впали в
постоянную реформу, напоминающий цикл развития насекомого - яичко, личинка,
куколка, бабочка. Поэтому не смущали их трескающиеся стены, смещающиеся