"Татьяна Туринская. Прости, и я прощу" - читать интересную книгу автора

но по крайней мере она перестанет сходить с ума от неизвестности. Уволит -
значит, она ему действительно не нужна, у него есть рыжая в рыжем, и этого
ему вполне достаточно.
А если не уволит? Будет ли это означать, что он все еще не забыл
Катерину? Или, может, это станет свидетельством лишь того, что он не хочет
начинать конфронтацию с новыми сотрудниками. В самом деле, если народ
массово уволится, где он наберет столько новых работников, да еще и не
полных дилетантов в этой профессии?
Подъезжая к офису, Катя достала пудреницу и придирчиво оглядела
отражение в зеркале. Скривила губы. Да, здравый смысл с противным голосом
был абсолютно прав - ей ли состязаться с рыжей? Под глазами залегли темные
тени, которые даже тональной пудрой не удалось замазать. Глаза выглядели
тусклыми, усталыми. Вроде бы двадцать восемь - еще далеко не возраст, однако
же и не семнадцать, когда можно позволить себе поспать пару часиков и
выглядеть при этом свежей и юной.
Шагая по длинному узкому коридору здания, Катерина все больше теряла
уверенность в себе. С одной стороны, ужасно хотелось остаться наедине с
Юрой, пусть даже в его кабинете - только бы опустил жалюзи, и тогда... Тогда
она не станет стесняться. Кате достаточно будет одного его призывного
взгляда - с готовностью бросится в его объятия, простит, не задумываясь, его
предательство и бегство в Москву. Да что там, сама будет умолять о
прощении - как ни крути, а капелька ее вины в их ссоре тоже имелась. А разве
стыдно попросить прощения у любимого человека? И почему она не додумалась до
этого тогда, шесть лет назад? Попросить прощения - это же такая малость по
сравнению с одиночеством...
Реальность оказалась куда более прозаичной и даже жестокой, чем мечты.
Начать с того, что все жалюзи были открыты, а потому не только Катерина не
смогла позволить себе ничего лишнего, но и хозяин кабинета вынужден был
тщательно следить за выражением своего лица. Больше того - открытыми
оказались не только жалюзи: даже стеклянная дверь была распахнута настежь, а
потому пришлось следить и за словами. Катя хотела бы сказать Юре очень
многое, объяснить главное - что она ничего не забыла, что любит по прежнему,
что счастлива видеть его, пусть даже в роли начальника, пусть даже
женатого - лишь бы он был рядом, только бы видеть его, такого родного,
такого желанного. Вместо этого ей пришлось выслушать ледяное начальническое
внушение о недопустимости опозданий:
- Не хочу никого пугать своим крутым нравом, а потому для начала
обойдусь строгим внушением и штрафом. Разбаловал вас Шолик. Но у меня вы
будете работать, как положено. Если кому-то не нравится, - он намеренно
повысил голос, для пущей важности обведя взглядом притихших за своими
столами сотрудников, и продолжил: - Могут увольняться сразу.
И резко утратив интерес к проштрафившейся подчиненной, стал клацать
кнопкой мыши, не отводя заинтересованного взгляда от монитора.
- Мне писать заявление? - после короткой паузы спросила Катерина.
Тот оторвался от занятия, взглянул на нее пренебрежительно-удивленно:
- А я просил вас об этом? Не стоит думать, что я страдаю излишней
скромностью. Если я кого-то увольняю, то делаю это довольно громко. Впрочем,
держать кого бы то ни было силой я не намерен - вы всегда можете уволиться
по собственному желанию. А я вас пока что наказал всего лишь штрафом в виде
лишения премии. Если вы считаете наказание несправедливым - увольняйтесь.