"Петер Туррини. Все, наконец (Монолог)" - читать интересную книгу автора

10
440
Самое скверное -- потерять зубы. Когда они начинают шататься, все
теряет устойчивость. И все глазеют на твои зубы. Даже тот, кто намеренно
отводит взгляд, смотрит на лоб или на другое место, не забывает о твоих
зубах. Ты чувствуешь, что совершенно выбит из колеи, и пытаешься найти
поддержку у тех, кто, как ты подозреваешь, находится в такой же ситуации. От
искусственной челюсти - прямая дорога к красным фонарям публичных домов.
Проститутки совершенно не обращают внимания на изъяны их гостей. Проститутки
-- чудесные создания, они тебе рады, прижимаются к твоим бедрам, прикасаются
к тебе губами, они тебя желают, и ни одно уродство в мире не способно
помешать им заниматься своим делом. Ни одна бородавка не в силах остановить
их, никакая сыпь не заставит их отпрянуть. Они распахивают перед тобой все
свои двери, - передние и задние, верхние и нижние, ты проникаешь во все
более просторные покои, ощущаешь все большую свободу. Неважно, что ты
говоришь, и неважно, что говорят они, слова теряют свое значение, все вокруг
замирает. Какое-то время я посещал психиатрическую клинику, но там тебя
постоянно о чем-то спрашивают.
441
442
443
444
445
446
447
448
449
450
(Тишина.)
После моей смерти следователь попросит лечащего психиатра дать
письменное заключение. В нем будет написано, что я снова и снова пытался
встретиться с женой и сыном, что преследовал их, угрожая самоубийством. В
этом нет ни слова правды. Мой сын -- бездарь, а моя жена -- алчная старая
карга. Для своего врача - да и для каждого врача - я всегда играл
придуманную роль. Рассказывал им о трудном детстве, о родителях, за которыми
я наблюдал во время полового акта, о матери, которая долгие годы болела и
была вынуждена носить корсет. О крестьянах, до крови избивавших своих детей
куском приводного ремня. О соседских детях, которые заставили меня воткнуть
соломинку в лягушку и надуть ее. О годах, проведенных мной в интернате, где
мои однокашники систематически издевались надо мной. Я никогда не жил в
интернате и мое детство не было ужасным ни в коей мере. В действительности
все было замечательно - прямо как на картинке. Дети играют в саду, дедушка
раскуривает трубку, мать выносит из дома молодое вино, а отец спешит отвести
лошадей в конюшню. Я рассказывал о том, как началась моя жизнь в городе, о
сырых меблированных комнатах и садистах-сослуживцах. Описывал сцены своей
супружеской жизни, детали, которые, как мне казалось, могут потрафить их
нездоровой фантазии. Я точно знал, какие катастрофы покажутся им
убедительными. Почему я лишаю себя жизни? Из-за трагического детства? Из-за
жены? Или из-за другой женщины? Из-за некой Дорис? Из-за Беаты? Из-за Инги?
Но почему это непременно должна быть женщина? Почему, например, не река или