"Надежда Тутова. Уж замуж невтерпеж " - читать интересную книгу автора

щебечущими птицами. Вот интересно: сколько раз слышала птичье пение, а самих
певцов увидеть так и не смогла или я не слишком старалась? Да даже и не
пыталась! Лишь однажды, услышав уханье совы едва ли не над головой,
соизволила привстать с лежанки и оглядеться по сторонам: неподалеку на
ветвистой лапе ели сидела большая птица и с любопытством разглядывала меня
янтарно-желтыми глазами. Вскоре, не найдя ничего достойного дальнейшего ее
внимания, птица грузно взмахнула крылами и скрылась в ночи. Я же вместо
того, чтобы лежать, не сомкнув глаз, и гадать, что бы этого могло значить -
в запасниках памяти хранились кое-какие деревенские поверья на тему совы и
ее уханья в частности, - преспокойным образом улеглась и заснула. Утром я
даже не вспомнила о ночной гостье.
Так... что-то я отвлеклась: мне же надо голос золота на секстанте
услышать, а я о всяких глупостях размышляю. Глубокий вдох, короткий выдох...
Еще раз... В груди разрастается боль - что поделать: плата за небрежность и
невнимательность. Тонкой змейкой голос золота заиграл в моей руке: змейки не
видно, не слышно, но так и чувствуешь, как она скользит по ладони. Теперь уж
не упущу. Правда, расплачиваться за это придется всерьез: будто во сне буду,
но это потом, когда все закончится. Надеюсь, ничего серьезного не случится,
и мне удастся хоть немного поспать, хотя лучше много - силы не вода в
глубокой реке: быстро не восстановятся.
Эх, надо было хотя бы узнать, что это за место такое - Ставрова Гать! А
что такое гать вообще? Насколько я помню, гать - это нечто вроде настила из
бревен или хвороста на топи и болоте, чтобы через них можно было пройти.
Топь? Болото? Нет, я так не согласна... Поздно, сама напросилась: никто за
руку не тянул, за язык тоже, разве что потом могло аукнуться - отправили бы
на поиски в добровольно-принудительном порядке. Но могло же и не случиться?
Так чего я влезла со своим предложением? Ох, бедовая моя головушка, как
любил повторять дядя Хамсин, приезжавший к нам прошлой осенью: говорил он
это обычно по утрам, когда его приводили деревенские мужички домой, в смысле
к нам домой. Я, конечно, за ним не следила, да и у селян никогда не
выспрашивала, да только кажется мне, не иначе как накануне дядя
злоупотреблял горячительным, потому как с утра от него пахло так, что без
закуски не подходи! Потянуло тиной, похоже, до Ставровой Гати недалеко
осталось. Неужели секстант где-то там? Змейка извивается, но точно "ползет"
в ту же сторону.
Мда, по краю Ставрова Гать, как забором, была сокрыта орешником, да
ежевикой. Так что пока пробиралась, исцарапала руки (хорошо хоть не лицо),
да рубашку измазала в ягодном соке, да и зеленая листва постаралась, что уж
с юбкой - даже смотреть не хочется. И где же секстант? А я ведь толком даже
не знаю, как он выглядит. Замечательно! Хуже не бывает! Или бывает?..
Подергать змейку за хвост, чтобы не играла кольцами, а отвела прямо к
пропаже?.. Ишь, как зашипела - обиделась, а секстант вместо благодарности
разразился новым потоком жалоб и обид. Насколько же ценным и любимым, словно
родное дитя, был этот секстант! Куда же дальше? Змейка тянет к самому
центру... Кто бы не делал настил, явно не рассчитывал, что он понадобится на
столь долгий срок: бревна погнили, и если раньше они лежали почти одно к
одному, теперь же разрыв между иными был в два локтя шириной. И по этому
творению рук человеческих мне идти? Ни за что!
За спиной, но пока вдалеке послышался голос Гудраша:
- Эге! Девонька! Где ты?