"Надежда Тутова. Уж замуж невтерпеж " - читать интересную книгу автора

вставало на дыбы, истерически ржало и вращало глазами. Только пены изо рта
для полной картины бешенства не хватает. Морковь была куплена зря! Один
единственный раз, мне показалось, что удача на моей стороне. Гнедая (о,
теперь я знаю, как называется этот окрас!) невысокая лошадка не стала сразу
впадать в истерику. Звали ее Герцогиня Дарианна Ладария эль Пьемпо, причем
отзывалась она только на полное имя, не принимая никаких сокращений, как
признался сам владелец лошади. Мне подумалось, что называла ее так дочь
хозяина, начитавшаяся любовных романов. Оказалось хуже: столь длинное и
помпезное имя дал животному сын, возомнивший себя великим менестрелем. Мда,
а я думала, это у Фейла пафосный слог! Так вот, стоило мне подойти к лошади
поближе и, спотыкаясь и заикаясь, произнести ее полное имя, как она взвилась
испуганной кошкой. Едва успела отскочить!
Помучавшись еще с полчаса, но, так и не добившись сколь мало успешных
результатов, махнула на все рукой и поплелась восвояси, а точнее в заведение
Тванери. Может к нему за помощью обратиться? Вон, с картой же помог. Угу, с
картой. Так ведь карта не животное, тут уж никто не поможет. Нет, я могла бы
вновь проделать тот фокус, что и в Старом Лесу перед встречей с волхвом, но
надолго ли меня хватит? Правильно, ненадолго, либо шатать будет как
завзятого пьянчужку после очередного посещения рюмочной. Так это при ходьбе,
а попробуйте сесть в подобном состоянии на лошадь! Эх, я же говорила, не
самой удачной была мысль разжиться лошадкой, совсем не самой удачной.
Со столь невеселыми, если не сказать хуже, мыслями я возвращалась в
город. Хорошо еще не надо платить за вход: в крепостной стене была открыта
специальная калитка, выводящая на дорогу к ярмарке. Соответственно, назад
горожане, да и гости тоже, возвращались через нее. Похоже, это своеобразная
уступка городских властей для жителей Мальбурга, поскольку платить за вход в
собственный дом вроде как не принято. Был ли у этой дороги проектировщик или
люди сами вытоптали, не знаю, да и спросить не у кого, но петляла она,
словно заяц. Около очередной "петли" в кустах жимолости кто-то не то
ругался, не то рыдал. Чрезмерным любопытством никогда не страдала, да и
обычным тоже, но словно на веревке кто потянул в эти самые кусты. При
ближайшем рассмотрении рыдающе-ругающаяся композиция состояла из крестьянина
средних лет и кобылы. О том, что передо мной крестьянин, догадалась по
характерному наряду, а что кобыла... Ну, мужик и сам это говорил. Правда,
говорил не мне, а животному, с невозмутимым видом пережевывающему траву.
Собственно он даже не говорил, а ругался. Мне бы уйти, чтоб лишних
неприятностей не заработать, но в тот самый момент, когда я приняла столь
судьбоносное решение, крестьянин оглянулся и решил призвать меня в
свидетели, а проще говоря, пожаловаться на злую судьбинушку.
- Вы только гляньте на эту корову. Кобыла она, но корова и есть! -
причитал мужик, утирая горестные слезы, попахивающие почему-то алкоголем. -
Ведь в могилу сведет меня проклятая. Только шагом и передвигается, рысь
кнутом не выбьешь, о галопе даже не мечтаю.
- Э, простите, но... а вам ее на скачки выставлять? - с дуру брякнула
я.
- Какие скачки, Лукавый ее забери?!. Она ж в хозяйстве моем служить
должна: мешки да другую поклажу перевозить, да и всадника с ветром в город
доаствлять! Да токмо улитки и то быстрее ползают. У-у, ледащая! - замахнулся
на кобылу мужик.
Та и ухом не повела: как жевала траву, так и продолжила в том же духе.