"Антон Твердов. Нет жизни никакой " - читать интересную книгу автора

Короче говоря, чем дальше по цепи, тем более непривычно для землян. Но везде
жить можно, - закончил Г-гы-ы. - Более того, скажу тебе как полуцутик, везде
жить можно, и даже хорошо. Вот когда Никита в Первом Загробном появился, так
вообще кошмар был - для всех введены идентификационные номера, все-все было
пронумеровано, упорядочено и уравнено. Скукота, одним словом. Понятно, что
некоторым мертвым товарищам такое положение дел не нравилось. И была тогда
организована подпольная организация. Во главе с Махно Нестором Иванычем.
Знаешь такого?
- Сахар-рок! - подтвердил Степан Михайлович.
- Ну а мы с Никитой и вступили в эту организацию. Никита - потому что
страдает навязчивой идеей: ему обратно хочется вернуться в мир живых, хотя
это и невозможно. А я... меня обманом туда заманили. Я же полуцутик, мне
бунтовать не положено, но все-таки бунтовал. О чем я не жалею: веселуха
была - от пуза! Значит, так: вступили мы с Никитой в ПОПУ...
- Кр-рак? - удивился Степан Михайлович.
- Ну... в ПОПУ, - объяснил полуцутик. - В Подпольную Организацию
Противников Уравниловки. И замастырили переворот. Вот так времечко было -
грозовое, товарищ, и счастливое. Во Дворец Правителя вела система
канализационных коммуникаций, построенных когда-то усопшим греческим
сантехником Фаллопием. Называлась эта система Фаллопиевы трубы. Ну а Махно
додумался через эту канализацию проникнуть во Дворец. Еще и речь толкнул -
мол, не думал греческий товарищ Фаллопий, что по его трубам не каловые массы
потекут, а народные. Переворот-то мы устроили, но Правитель успел вызвать
Патруль Цепочки. И нас повязали. И после суда разослали в ссылку. Махно
туда, остальных еще куда-то, а Никиту в этот вот мир, где мы с тобой сейчас
и находимся, - в Тридцать Третий Загробный. На исправительные работы. В этом
мире одни бабы живут, и к тому же населения не хватает. Вот Никиту и обязали
трудиться - не меньше десяти оплодотворений за смену. Бригадир строгий - тот
самый мудак с голубой бородой - и дурака валять Никите не дает. А тот,
бедолага, мучается. Представляешь? Бабы-то, как Никита говорил, похожи на
земных, только с голубой кожей и еще с какими-то незначительными отличиями,
а в целом ничего даже. Это с его - Никиты - точки зрения. Мне-то все
равно. - Бесполый полуцутик усмехнулся. - Хотя, конечно, Никиту жалко. Он на
половых работах уже давно. Обрыдло ему тут все до чертиков, как сам он
признавался. Одним и тем же долго заниматься - кому не надоест?
- Позор-р! - каркнул Степан. - Р-разврат!
- И я про то же, - кивнул словоохотливый Г-гы-ы. - Только Никита мужик
упертый. Вернусь, говорит, в мир живых, и все тут. И придумал он одну штуку.
План, короче говоря. А надо сказать, осуществлением этого плана ты и обязан
своим появлением здесь. Все получилось не так, как Мы хотели, и...
Дверь хижины с треском распахнулась, и на пороге возник Никита. Волосы
его были растрепаны больше обычного, мускулистое тело сплошь усеяно каплями
пота, а плечи и в особенности бедра, полуприкрытые набедренной повязкой,
изборождены свежими царапинами, происхождение которых Степан Михайлович, на
своем жизненном пути из женщин встречавший не только Ниночку, определил
сразу: страстные девичьи объятия не всегда проходят безболезненно.
- Все! - тяжело дыша, провозгласил Никита. - Кранты! Накрыли нас!
- Кто? - взлетая под потолок, выкрикнул Г-гы-ы.
- Менты - кто! Целый взвод ифритов высаживается на пляж! Я их только
случайно заметил! Валить надо скорее!