"Антон Твердов. Приятно познакомиться " - читать интересную книгу автора

столику все так же спал.
- Ну, чего ты? - спросил Абрам, и я внезапно заметил, что глаза его
светятся, словно электрические фонари. - Давай-ка...
У меня в руках снова оказался стакан. Повинуясь гипнотизирующему
взгляду Абрама, я опрокинул содержимое стакана в глотку. Водка, прожурчав по
извилистому серпантину моего пищевода, мягко толкнулась в стенки желудка, а
потом вдруг стала разбухать, будто какой-то зверь, повинуясь Доисторическим
биологическим законам.

* * *

Дальнейшие мои воспоминания туманны и расплывчаты. После того как меня
стошнило, Абрам и Степан Игнатьевич оставили национальную тему и завели
разговор о желудочных расстройствах, очень скоро перешедший в некое подобие
филологического диспута. В частности, Степан Игнатьевич доказывал, что
"сблевать" совсем не то же самое, что "вырвать", но то же самое, что и
"срыгнуть". Абрам возражал на это, доказывая, будто "срыгнуть" - значит
выпустить ненужный воздух. Свои доводы он подкреплял наглядной
демонстрацией. Степан Игнатьевич пустился в рассуждения и объявил, что
процесс выпускания ненужного воздуха не имеет ничего общего с отрыжкой, а
является симптомом такого заболевания, как метеоризм, и тоже наглядно
демонстрировал. Откуда-то появилась еще одна бутылка водки, но не успели мы
выпить и по стакану, как дверь пельменной распахнулась настежь, и в
прокуренном помещении появился самый настоящий священник - в рясе и с
волосьями, но без бороды, с разбитой физиономией и безобразно пьяный. Под
руку священник волок самого синюшного вида девицу, которая, только
оглядевшись, прямым ходом направилась к нашему столику и без обиняков
предложила Абраму продажной любви в подсобке пельменной.
К некоторому моему удивлению, Абрам согласился, встал из-за стола, но
идти не смог. Когда с третьей попытки он поднялся с пола, к нам подлетел
священник, схватил девицу за ухо и несколько раз ударил ее ногой в живот.
Тут уж возмутился не только Абрам, но и я, и Степан Игнатьевич, и прочие
посетители пельменной. Священника окружили плотным кольцом, явно собираясь
бить, однако начать избиение человека в рясе никто первым не осмеливался.
Батюшка, в первые минуты порядком перетрухав, довольно быстро пришел в себя
и сказал, что, хоть его не далее как сегодня утром отлучили от церкви, он
еще вполне обладает полномочиями предать всех присутствующих анафеме. Так
как никто толком не понимал, чем грозит предание анафеме, священника
все-таки начали бить. Но поскольку тот момент, когда точка кипения народного
гнева достигала максимального градуса, уже миновал, били его как-то вяло и
без особого удовольствия, поэтому очень скоро это занятие наскучило всем.
Батюшка, как только на него перестали сыпаться со всех сторон удары,
неожиданно легко вскочил на ноги и стал благодарить своих истязателей за то,
что они помогли ему достичь очищения, обеспечив страдание. При этом он
повторял непонятное слово "катарсис" и обещал напоить всех шампанским.
Шампанского в пельменной не оказалось, тогда священник раскошелился на
целый ящик портвейна, лично сдвинул три стола вместе и пригласил всех
желающих разделить с ним застолье. Желающих оказалось ровно столько, сколько
в пельменной на тот момент было посетителей. Я тоже присоединился. Отчасти
из интереса, отчасти из-за того, что у меня денег оставалось совсем в обрез.