"Марк Твен. Человек, который совратил Гедлиберг" - читать интересную книгу автора

начались для них, когда они были женихом и невестой, и тянулись без
перерыва до тех пор, пока незнакомец не принес к ним в дом эти страшные
деньги. Прошло полчаса, и жена сказала:
- Ах, Эдуард! Какое счастье, что ты сослужил такую службу этому бедному
Гудсону. Он мне никогда не нравился, а теперь я его просто полюбила. И как
это хорошо и благородно с твоей стороны, что ты никому ничего не сказал,
ни перед кем не хвастался. - Потом, с оттенком упрека в голосе: - Но
_мне-то_, жене, можно было рассказать?
- Да знаешь, Мэри... я... э-э...
- Довольно тебе мекать и заикаться, Эдуард, рассказывай, как это было.
Я всегда любила своего муженька, а сейчас горжусь им. Все думают, что у
нас в городе была только одна добрая и благородная душа, а теперь
оказывается, что... Эдуард, почему ты молчишь?
- Я - э-э... я... Нет, Мэри, не могу!
- _Не можешь? Почему_ не можешь?
- Видишь ли... он... он... взял с меня слово, что я буду молчать.
Жена смерила его взглядом с головы до пят и, отчеканивая каждый слог,
медленно проговорила:
- Взял с те-бя сло-во? Эдуард, зачем ты мне это говоришь?
- Мэри! Неужели ты думаешь, что я стану лгать!
Минуту миссис Ричардс молчала, нахмурив брови, потом взяла его за руку
и сказала:
- Нет... нет. Мы и так зашли слишком далеко... храни нас бог от этого.
Ты за всю свою жизнь не вымолвил ни одного лживого слова. Но теперь...
теперь, когда основы всех основ рушатся перед нами, мы... мы... - Она
запнулась, но через минуту овладела собой и продолжала прерывающимся
голосом: - Не введи нас во искушение!.. Ты дал слово, Эдуард. Хорошо! Не
будем больше касаться этого. Ну вот, все прошло. Развеселись, сейчас не
время хмуриться!
Эдуарду было не так-то легко выполнить это приказание, ибо мысли его
блуждали далеко: он старался припомнить, о какой же услуге говорил Гудсон.
Супружеская чета лежала без сна почти всю ночь. Мэри - счастливая,
озабоченная, Эдуард - озабоченный, но далеко не такой счастливый. Мэри
мечтала, что сделает на эти деньги. Эдуард старался вспомнить услугу,
оказанную Гудсону. Сначала его мучила совесть - ведь он солгал Мэри...
если только это была ложь. После долгих размышлений он решил: ну,
допустим, что ложь. Что тогда? Разве это так уж важно? Разве мы не лжем в
_поступках_? А если так, зачем остерегаться лживых слов? Взять хотя бы
Мэри! Чем она была занята, пока он, как честный человек, бегал выполнять
порученное ему дело? Горевала, что они не уничтожили письма и не завладели
деньгами! Спрашивается, неужели воровство лучше лжи?
Вопрос о лжи отступил в тень. На душе стало спокойнее. На передний план
выступило другое: оказал ли он Гудсону на самом деле какую-то услугу? Но
вот свидетельство самого Гудсона, сообщенное в письме Стивенсона. Лучшего
свидетельства и не требуется - факт можно считать установленным.
Разумеется! Значит, с этим вопросом тоже покончено... Нет, не совсем. Он
поморщился, вспомнив, что этот неведомый мистер Стивенсон был не совсем
уверен, оказал ли услугу человек по фамилии Ричардс, или кто-то другой.
Вдобавок - ах, господи! - он полагается на его порядочность! Ему,
Ричардсу, предоставлено решать самому, кто должен получить деньги. И