"Марк Твен. Простофиля Вильсон" - читать интересную книгу автора

умными голубыми глазами, которые смотрели открыто и приветливо, а по
временам искрились добродушным лукавством. Не сорвись у него с языка одно
неудачное замечание, успешная карьера была бы ему обеспечена. Но Вильсон
произнес эту злосчастную фразу в первый же день своего появления в городке,
и эта оплошность стала для него роковой. Дело было так. Познакомившись кое с
кем из местных жителей, он стоял с ними на улице, как вдруг позади забора
какая-то собака начала рваться, лаять и рычать, явно проявляя свой дурной
нрав, и Вильсон промолвил, словно про себя:
- Я хотел бы, чтобы половина этой собаки принадлежала мне.
- Зачем? - спросил его "то-то.
- Тогда я мог бы убить свою половину.
Собеседники уставились на Вильсона - кто с любопытством, кто с испугом,
но, не найдя никакой разгадки, никакого ключа к пониманию, шарахнулись от
него, как от зачумленного, и, уединившись, принялись о нем судачить.
Один сказал:
- Кажется, он дурак.
- Не кажется, а так оно и есть, - поправил другой.
Третий уточнил:
- Только идиот способен пожелать, чтоб ему принадлежала половина
собаки. Что же станет, по его мнению, со второй половиной, если он убьет
свою? Неужели он думает, что вторая половина останется жить?
- Наверняка думает так, если этот идиот может думать. Не думай он так,
он пожелал бы быть хозяином всей собаки, а не половины! Он бы понимал, что
если убьет одну половину, то другая все равно тоже околеет и ему придется
отвечать за свою собаку; и никого не будет интересовать, какую именно часть
он убил: свою или чужую. Что вы скажете, джентльмены, прав я или нет?
- Прав, разумеется. Владей он продольной половиной общей собаки, все
равно так оно и было бы; и даже владей он поперечной половиной, все равно
так оно и было бы; а в первом случае - особенно: ведь если убить продольную
половину общей собаки, никто не может сказать, чья именно половина убита, но
владей он поперечной половиной, может быть, он и сумел бы убить свою
половину, и...
- Нет, все равно у него ничего не получилось бы, все равно ему пришлось
бы отвечать, если бы и вторая половина издохла, а она обязательно бы
издохла. По-моему, этот человек просто сошел с ума.
- Да ему и сходить-то не с чего!
Обыватель номер три заметил:
- Да что там спорить, это же олух!
- Вот именно! - подхватил обыватель номер четыре. - Болван, это прямо
на лице у него написано.
- Да уж что верно, то верно - дурень! - сказал номер пятый. - Пусть
другие думают, как хотят, а я остаюсь при своем мнении.
- Согласен с вами, джентльмены, - сказал номер шестой. - Это
совершеннейший осел, короче говоря - простофиля. Уж если он не простофиля,
тогда я, значит, не умею судить о людях!
Так Вильсона и прозвали Простофилей. Происшествие стало мгновенно
известно всему городу, и каждый обыватель считал своим важнейшим долгом
принять участие в его всестороннем обсуждении. За неделю приезжий
превратился в Простофилю Вильсона. Правда, с годами он обрел популярность, и
даже немалую, но прозвище Простофиля прочно утвердилось за ним. В первый же