"Марк Твен. Три тысячи лет среди микробов" - читать интересную книгу автора

средство, рекомендованное им, и больше не покажется вам на глаза.
Столетиями я сохранял неоспоримую репутацию скромной знаменитости,
которая тяготится вниманием публики и держится в тени. Что ж, я заслужил
такую репутацию. Хорошо продуманными хитрыми уловками. Я играл свою роль
ежедневно много столетий подряд, играл уверенно и вполне достоин такой
награды. Я подражал королям: они не часто являются народу, а популярностью
дорожат больше всего на свете. Популярность - вот главное очарование власти,
без нее власть - тяжкое бремя, и любой король, стеная и вздыхая, променял бы
свой престол на место, где работы меньше, а шумной известности - больше.
Предание приписывает старому Генриху МММММДСХХП по прозвищу "Неукротимый"
откровенное высказывание: "Да, я люблю восхваления, пышные процессии,
почести, благоговейное внимание, люблю ажиотаж вокруг меня. Скажете -
тщеславие? Но не являлся еще миру тот, кто не любил бы всего этого, особенно
бог".
Я начал было рассказывать вам, как сделался знаменитостью, но сильно
уклонился в сторону. Отчасти - потому, что я давно отвык писать и утратил
способность сосредоточиваться. Поэтому я так разбрасываюсь. Есть и другая
трудность - мне хотелось написать свою историю по-английски, но я остался
недоволен собой: и слова, и грамматика, и правописание - все, что связано с
языком, улетучилось из моей памяти, стало чужим. А стиль! Стиль - это почти
все. Стиль напоминает фотографию: чуть не в фокусе - и изображение
смазалось, в фокусе изображение отчетливое и ясное. Надо давать правильную
наводку на резкость - формулировать каждую мысль абсолютно точно, прежде чем
дернуть за шнурок.


Увы! Я был так молод, когда писал эти строки сотни и сотни лет тому
назад, молод и самодоволен. Сейчас мне стыдно за себя. Тем не менее пусть
все остается как есть. Мне беспокоиться нечего, это выдает не меня, а
глупого юнца, который был мной, а теперь похож на меня не больше, чем
стебелек на дуб. М.Т.


Конец отрывка из старого дневника


VIII

Я решил, что лучше писать на микробском, что и сделал. Вернулся к
началу и переписал свою историю на микробском, а потом тщательно перевел ее
на английский, в таком виде вы ее и читаете. Это очень хороший перевод,
навряд ли многим удалось бы сделать его лучше, но все же по сравнению с
оригиналом, блестящим и точным, он как светлячок рядом с молнией. Среди
авторов-микробов я считаюсь первоклассным стилистом и мог бы стать
первоклассным стилистом и в английском, если б очень захотел.
А знаменитостью я стал вот каким образом. Когда я появился на
Блитцовском, я был беден и одинок. Никто не искал общества иностранца. За
небольшую плату я поселился в бедной семье*, и они по доброте душевной
помогли мне взять напрокат шарманку и мартышку. В кредит. С процентами. Я
очень прилежно трудился дни напролет, а ночами учил местный язык. Моими