"Марина Юденич. Исчадие рая" - читать интересную книгу автора

работать над развитием ее интеллекта - подолгу разговаривал с младенцем,
читал ей какие-то весьма заумные сказки с философской подоплекой, много и с
удовольствием, когда позволяло время, гулял.
Однако любовь любовью, но отсутствие денег ощущалось все сильнее.
Бывали дни, когда еды в доме не было вовсе. Тогда отец ехал на Кузнецкий
моет продавать свои книги, благо самая читающая нация в мире испытывала
серьезные проблемы в удовлетворении своих интеллектуальных потребностей. Для
него это было равносильно потере пальца или даже целой руки, но делать было
нечего.
Однажды мать несла ее на руках в районную поликлинику несколько
кварталов под проливным дождем, потому что старенький "Москвич" на ту пору
был в очередной раз сломан, а пяти копеек на метро или автобус у нее не
было. Безбилетный же проезд противоречил ее незыблемым жизненным принципам.
Отцу приходилось, порой в самом прямом смысле этого слова, рисковать
жизнью. Отправившись собирать початки на кукурузное поле, подступавшее тогда
прямо к стройным кварталам нового микрорайона, он чуть не погиб, потому что
из высоких зарослей кукурузы на него неожиданно выскочил огромный
кабан-секач, неведомо как забредший на самую окраину мегаполиса. В другой
раз ему раздробили череп двое ночных пассажиров, не пожелавших
расплачиваться с худосочным "чайником", подвозившим их из центра на дальнюю
окраину. Вообще дареный "Москвич" в качестве основного кормильца явно не
состоялся - он чаще стоял в ремонте, чем ездил, и требовал на свое
содержание и обслуживание нереальные для бюджета семьи суммы.
Лену одевали в ползунки, а позже - колготки и платьица, курточки, шубки
и шапочки, собранные сердобольными дальними родственниками, подросшие дети
которых давно уже щеголяли в джинсах. Надо ли говорить о том, какого
качества были эти вещи. Парадоксально и почти невероятно, но Лена их
помнила. Более того, она хорошо помнила, как ненавидела и стеснялась этих
обносков, и от этого, а не от замкнутости характера, как говорили взрослые,
росла девочкой нелюдимой, сторонящейся сверстников и всем праздникам на
свете предпочитающей возможность, забившись в пыльный полумрак своего
уголка, отгороженного от общей комнаты книжной полкой, читать, читать и
читать - все подряд, что попадалось под руку. А стараниями отца под руку
попадалось многое.
А потом начались перемены...

Мадам Люси Сент-Клу - хозяйка одного из самых знаменитых парижских
салонов красоты, наконец-то после долгих уговоров двух настойчивых русских
все же дала согласие на открытие элитного косметического и парикмахерского
салона, носящего ее прославленное имя, в русской столице - Москве.
72-летняя Люси, как запросто, по-семейному, но с неизменным почтением
звал ее весь высший свет Парижа, могла позволить себе капризничать сколько
душе угодно - она была не просто знаменитой в прошлом парикмахершей и
хозяйкой самого блестящего парижского салона. Она была живой легендой
Парижа, подругой великой Коко Шанель и бессменной ее парикмахершей
последние, перед смертью, годы. Одним взмахом ножниц или обычной расчески
она преображала самые знаменитые головы Европы и Америки, рождая новые
течения в своем деле и ниспровергая традиции; с ней советовались Кристиан
Диор и Ив Сен-Лоран; ее произведения украшали царственные головы принцесс
крови, шествующих под венец; к ней из своего райского заточения на личном