"Анатолий Удинцев. Розыск (Повесть, Сб. "Поединок", 16)" - читать интересную книгу автора

не думать. Это была пища, в ней заключалась сейчас жизнь, а жизнь ему еще
ой как нужна... Нет, не то жалкое существование, которое он влачит, а
сытая полнокровная жизнь, которая уже совсем близко, до которой остался
один рывок! И он, Рыбаков, пробьется к этой жизни. Пробьется! Но теперь
будет умнее. Зачем повторять ошибки, за которые приходится расплачиваться
собственным горбом и долгими годами за тюремной решеткой? Ни с какими
аптеками, ни с какими наркотиками он больше связываться не будет - в конце
концов те же "ширяльщики" и заложат ментам вместе с потрохами. Лучше уж
пойти ва-банк, подыскать у себя в Каспийске или где-нибудь на Кавказе
пару-тройку отчаянных, да и ломануть отделение Госбанка в каком-нибудь
заштатном, не знающем бед южном городишке. Сорвать сразу такой куш, чтобы
на всю жизнь хватило... А потом? Потом пластическая операция и жизнь
где-нибудь в Риге, Таллинне или Вильнюсе. Ему всегда там нравилось -
настоящая человеческая жизнь, а не отжимки... Снять угол у какой-нибудь
бабули... Нет, лучше купить себе небольшой коттеджик, найти работу в
автосервисе - в движках-то он, слава богу, разбирается получше той шушеры,
что оккупировала сейчас "вазовские" станции. "Жигуленка" себе взять... В
общем, как мечтал: вкусная жратва, модные тряпки, самые красивые бабы -
любовь ведь тоже покупается, что бы по этому поводу не возражали слюнявые
моралисты!.. Надо только не раскиснуть, собраться перед последним прыжком,
вырваться наконец из этой проклятой глухомани...
Но как Рыбаков ни храбрился, как ни убеждал себя в том, что
исключителен, силен и бесстрашен, страх все-таки был. Все, в сущности,
сейчас зависит от мелочей: не залает ли собака, когда Ржавый будет ломать
запоры на дверях магазина, не выскочит ли из ближнего дома мужик и не
влепит ли с перепугу в него, Рыбакова, отлитыми на медведя пулями... Он
представил, как обожжет боль его сильное, великолепно сложенное,
тренированное тело... Тело, которое он так любил! И от одной только мысли,
что это может произойти, его едва не стошнило.
Он в бешенстве отшвырнул недоеденный кусок, бросил рюкзак под голову
и растянулся на подстилке из елового лапника. Страх не отступал. Страх был
сильнее его.
- Ты чё ето, Кольша? Никак опять запсиховал? - флегматично чавкая,
спросил его Ржавый. - Будь спок, подломим мы енто сельпо... Вона, на
пожарном щите-то и струменты все мне уже приготовлены, - усмехнулся он. -
Повременим часок-другой, пока народ заснет, а потом во-о-н в ту избу
подадимся. Она брошенная, я приметил. Из нее и посекем за магазином. Все
не на ветру...
"Ишь ты, хрен рыжий, все примечаешь!" - подумал Рыбаков.
Ему не хотелось, чтобы Селезнев почуял его минутную слабость, понял,
что его, Рыбакова, гложет самый обыкновенный страх, и он грубо одернул
Ржавого:
- А ну, хорош базарить! Вроде прихворнул я что-то... Покемарю пока.
Разбуди, как время подойдет.
"Магазин мы, конечно, возьмем, - размышлял он. - Там жратва, одежда,
возможно, деньги. Может быть, и оружие, охотничьи припасы, Ржавый уверял,
что это магазин охотничье-промыслового кооператива. Да-а, оружие, это было
бы здорово! Тогда меня черта с два голыми руками возьмешь!"
Неожиданно хрустнула ветка. Николай поднял голову и увидел, что
Селезнев уходит в тайгу.