"Анатолий Удинцев. Розыск (Повесть, Сб. "Поединок", 16)" - читать интересную книгу автора

неторопливо захрустел сухарями.
"Кабан! У него же все повадки кабаньи! - подумал тогда Рыбаков,
наблюдая за этой сценой. - И взгляд кабаний - тупой и злобный...
Любопытный тип. Надо бы к нему хорошенько приглядеться, авось на
что-нибудь сгодится..."
Рыбаков всегда верил в судьбу. И она распорядилась, так, что в
колонии они с Ржавым попали не только в один отряд, но и в одну рабочую
бригаду.
За долгие зимние вечера в камере, где все пять ее обитателей уже до
тошноты изучили привычки и рассказы друг друга, в Рыбакове окрепла
уверенность, что лучшего проводника в побеге, чем Ржавый, ему и искать не
надо. Не проводник, а золото, недаром рыжий.
Селезнев был из местных, исходил и изъездил с геологами и газовиками
чуть ли не весь Тюменский север, с хантами-промысловиками охотничал, чего
еще лучшего желать? Глуповат, правда... Ну да что с ним, в шахматы играть,
что ли? Дурак не дурак, а в бригадирах ходит и народишко зоновский в
крепкой узде держит. Чуть что не так - у Ржавого разговор короткий...
До весны торопиться было некуда, и Рыбаков месяца три присматривался
к Селезневу. Все обмозговывал, как его быстрее и надежнее приручить. А
поступил он совсем просто...
В один из зимних дней на лесозаготовительном участке, когда бригада
собиралась к костру на обед, Рыбаков по пустяку придрался к Ржавому и
жестоко избил его. Уделал, как бог черепаху. От резкого, отработанного
мая-гири* в животе Ржавого что-то булькнуло, и только голубые пуговки глаз
его успели удивиться, прежде чем он свалился в снег.
_______________
* М а я-г и р и  и  м а в а ш и  (см. ниже) - приемы каратэ.

Основательно отделав лежащего сапогами, Рыбаков вразвалочку
направился к костру. "Шестерки" бригадира, сделав вид, что ничего
особенного не произошло, пускали по кругу кружку с чифиром. Какое им,
собственно, дело до чьей-то свары?.. Но как только Ржавый поднялся и
двинулся на Рыбакова, гнилозубый карманник по кличке Шкода бросил своему
хозяину остро отточенный топор.
Лезвие уже сверкнуло в смертельном замахе, но Рыбаков нырком ушел в
сторону и носком сапога провел боковой маваши в голову противника. Удар
был страшен. Колени Ржавого подогнулись, и он, замычав, как раненый бык,
вновь рухнул в снег. А Рыбаков, преодолевая в себе бешенство, нарочито
неторопливо поднял топор, вразвалочку подошел к костру, пинком опрокинул
на землю сжавшегося в комок Шкоду и, пробуя остроту лезвия пальцем,
спросил:
- Ну что, дешевки, еще желающие есть? Так... Не имеется, значит. Так
вот, зарубите себе на носу, - постепенно распаляясь и срываясь на крик,
говорил Николай, - если кто-нибудь, повторяю, хоть кто-нибудь, против меня
тявкнет, того уже никакой Кулибин по частям не соберет! Все слышали?!
Отсидев за драку в штрафном изоляторе, он вернулся в камеру и в
первый же вечер снова жестоко избил Ржавого. Зажимая рукой расквашенный
нос, тот долго и жалобно, словно побитый пес, скулил в своем углу. А когда
все уснули, подполз к нарам Рыбакова и тихо загундосил:
- Твоя, Коля, взяла, признаю... Давай больше бодаться не будем,