"Дубравка Угрешич. Форсирование романа-реки " - читать интересную книгу автора

ртом. "Что это - ma-tryo-ska?" - спросила Хельга.

4.  Наши хозяева ожидали, что мы будем писать, и я действительно
намеревалась что-нибудь написать в этом бетонном корабле с многозначительным
названием. Я не написала ничего. На стене моей комнаты, как раз рядом с
письменным столом, висела большая карта Америки, цветом напоминавшая
мороженое. Я часто развлекалась, наблюдая, как солнечные лучи подкрадывались
от окна и лизали пастельные пятна американских штатов.

5.  Время от времени я звонила в Загреб, маме, и она каждый раз страшно
радовалась, что я жива. Один раз она думала, что я умерла от слишком большой
жары, в другой раз - что я замерзла от слишком сильных холодов, в третий
раз, что я вместе с какими-то писателями погибла в самолете, летевшем в
Мадрид. Обо всех этих катастрофах писали наши газеты.

6.  Однажды нас пригласили в гости на завод тракторов и других
сельскохозяйственных машин, и мы там ужинали икрой со взбитыми сливками.
Бизнесмены - все высокие, с проседью, ухоженные, в темно-синих пиджаках,
серых брюках, белых рубашках и полосатых галстуках, с такими же ухоженными
супругами - сидели за столом и любезно, хотя и несколько рассеянно,
поглядывали на нас, писателей. После ужина турецкий поэт Азим пел грустные
песни Назыма Хикмета. Пока он пел, к застекленной стене, которая выходила на
темное озеро, подплыли похожие на призраков огромные белые лебеди. Лебеди
грустно смотрели на гостей и тихо барабанили по стеклу клювами.
Присутствующие испустили долгое изумленное "ах". Потом бизнесмены
восторженно хлопали турецкому поэту, а мы, писатели, лебедям.

7.  В октябре меня опять прихватило, и я показалась костоправу Gene A.
Zdra2il из West Branch. "Это у вас от недостатка движения", - сказал Gene A.
Zdrazil, разминая большими пальцами мои позвонки.

8.  Из Загреба приходили длинные письма от моих друзей - об инфляции, о
том, что часто отключают электричество, о том, что ничего не происходит, - о
вещах совершенно непонятных. Читая эти письма, я чувствовала, что люблю свою
страну за то, что она такая маленькая, и мне ее было жалко.

9.  Два раза я пила кофе с писательницей из Дании, которая писала
романы исключительно о пресмыкающихся. В ее романах даже рассказчиками были
пресмыкающиеся. Потом я случайно нашла в книжном магазине один французский
роман, в котором рассказчиком была свинья. Свинья рассказывала о своей
грустной свинячьей жизни от рождения и до бойни. "Видишь?" - сказала я
писательнице из Дании. "Ну и что с того?" - сказала датчанка.

10. По прошествии некоторого времени писатели начали выступать с
призывами к сексу - мужчины-писатели с женщинами-писателями и наоборот. По
непонятным причинам в жизнь эти призывы никто не претворил. Однако всем
очень хотелось получить признание в качестве половых субъектов, даже гораздо
больше, чем литературных. Турецкий поэт Азим как-то ночью вышел в коридор
совершенно голым и отчаянно завопил: "I am a man!", хотя в этом никто не
сомневался. "Все это потому, - сказала Хельга, пока мы составляли топ-лист