"Виктория Угрюмова, Олег Угрюмов. Дракон Третьего Рейха" - читать интересную книгу автора

внимание на прилагательные, господа. Прилагательные не с бухты-барахты
употребляются...
До холма, на котором крохотной кучкой лепились хозяйственные и жилые
постройки и который в планах и донесениях немецкого командования гордо
именовался "высота 6", было не так уж и далеко. Карабкавшийся вверх, к
намеченной цели, огромный танк, свежевыкрашенный в зимний камуфляж,
внезапно затормозил и уставился перед собой в пустоту. Пока усы-антенны
раскачивались из стороны в сторону, внутри башни что-то хрюкнуло,
лязгнуло, крышка люка приподнялась, и из образовавшегося проема высунулась
голова, принадлежащая тому, кого не далее как вчера собутыльники именовали
цветом, гордостью и надеждой нации.
- Фу-уф!... Августин, Августин, чер-рт!!! Ну и денек сегодня! Что они
на этих противотанковых буераках выращивают? - произнесла голова и
спряталась обратно. - Генри-и-их! Черт возьми! Где бинокль? Сколько раз
повторять: бинокль мой не брать... и так ни зги не видно, еще и снега, как
в Альпах, навалило. Того гляди, партизаны в маскхалатах полезут.
- А у партизан есть маскхалаты? - недоверчиво поинтересовался Генрих.
- Должны быть. Они же партизаны, а партизаны обязаны быть незаметными
и неуловимыми. Как стать неуловимым и незаметным на снегу? В маскхалате.
- Так то где-нибудь в Европе, - не унимался Генрих. - А здесь все
наоборот. Мне унтер успел рассказать, что их атаковала горстка советских
автоматчиков цвета хаки, но на лыжах.
- Видимо, этот унтер тоже не пропускает заведений типа "Синей
жирафы", - отрезал Дитрих. И уже менее уверенно добавил:
- Я понимаю, господа, что мы в России, но всякой глупости есть
пределы.
- Дай Бог, - вздохнул Вальтер.
- ... Августин, Августин... - промурлыкал Дитрих, мотая головой,
словно отгонял назойливую муху. - Где бинокль, я спрашиваю?!
- На месте, герр майор, - выпалил Генрих, различив в командирском
голосе грозные нотки. - Разрешите напомнить, после того случая в полевом
сортире вы сами приказали...
- Я прекрасно помню все случаи в полевых сортирах! - рявкнул Дитрих.
- Откуда такая многословность, лейтенант? Вот уж действительно - воздух
России действует разлагающе на нестойкие умы. Безалаберная страна,
безалаберный народ: достаточно поглядеть, по каким дорогам они ездят и на
чем они по ним ездят. - Дитрих покосился на ржавые развалины, в которых
председатель колхоза "Светлый путь" без труда опознал бы свой лучший
трактор. Но мы уже не впервые повторяем: куда там немецкому изобретателю
до председателя колхоза! - И ты туда же, - продолжал ворчать он, правда
скорее для проформы, - скоро будешь похож на типичного русского Ивана,
которому не хватает мозгов даже на то, чтобы понять и исполнить приказ
своего майора. Майн Готт! Я уже мечтаю убраться отсюда обратно в
фатерлянд, увидеть нормальные дома, нормальные дороги, нормальные поля.
Чтобы вот так, просто, увидел - и сразу понял, что это такое... Хватит мне
зубы заговаривать! После того случая в сортире... я стал куда
осмотрительнее. Давай сюда бинокль.
Некоторое время Дитрих недоверчиво всматривался в бинокль, после чего
отнял его от глаз, тщательно протер линзы, подышал, еще раз протер
ослепительно белым носовым платком, снова поднес к глазам.