"Виктория Угрюмова. Баллада о зонтике в клеточку" - читать интересную книгу автора

Пиво тоже не заслуживало доброго слова, а Эйфелева башня... Что ж,
башня как башня, тем более, что пялиться на нее все время было просто
неприлично. Что касается компании, то в Париже с избытком хватало
своих призраков; чужаков там не особенно любили, да и говорить
Аскольду с большинством было не о чем. Близко сошелся он только с
Вильгельмом Завоевателем, клявшим тот день и час, когда двинулся
завоевывать Англию. Словом, про Париж было интереснее слышать от
других.
Госпожа Обезьянинова оказалась дома.
- Рада видеть Вас, князь, - приветствовала она его, шагая
навстречу в шуршащих кринолинах. Это достижение было предметом ее
тайной гордости - призрачные кринолины шуршали как настоящие, создавая
дополнительное ощущение уюта. - Какими судьбами, ветрогон Вы этакий?
Обещались еще на позапрошлой неделе, мы Вас ждали-ждали.
- Виноват! - извинился Аскольд. - Дела, дела.
- Известно, какие у Вас дела, баловник, - шаловливо погрозила
прозрачным пальчиком Обезьянинова, - заходите скорее.
Представив Васю, Аскольд пошел на запах и очутился за длинным
столом, накрытым белой скатертью с пышной бахромой. Гостей в этот
вечерний час было много. Острый взгляд бывшего морского разбойника
тотчас отыскал знакомые лица: в дальнем углу примостился некто Бунге -
владелец первой частной аптеки на Подоле. Был он великим травоведом, и
госпожа Обезьянинова обожала его за то, что он всегда приносил с собой
какие-нибудь скляночки или мешочки с душистыми растениями, высушенными
и измельченными, которые придавали чаю незабываемый вкус. Когда Бунге
был еще человеком, подвыпившие призраки варягов немного побушевали у
него на Притисско-Никольской, изображая в лицах доблестное взятие
Киева. С тех пор почтенный аптекарь побаивался Аскольда и встречал его
вымученной и бледной улыбкой. Князь, размахивавший огромным топором,
да еще и в рогатом шлеме - высокий, плечистый и мощный - произвел на
него неизгладимое впечатление. И хотя последний десятки раз извинялся
и объяснял, что это не он виноват, а старая память, да древние вредные
привычки, обостряющиеся в полнолуние, к сближению это не привело.
Разве что Бунге научился не шарахаться и не забиваться в щели при виде
фигуры, обряженной в доспехи и закутанной в плащ с огромным отложным
воротником, усыпанным драгоценностями.
Зато рядом с переполошенным аптекарем сидел длинный, востроносый
призрак, немного похожий на Сирано де Бержерака.
- Николай Васильевич! - обрадовался князь и двинулся к гостю,
таща за собой домовичка Васю. - А я Вас, голубчик, как раз вспоминал
сегодня.
- По какому же поводу? - осведомился Гоголь, привставая.
- Чуден, говорю, Днепр при тихой погоде. Прав, говорю, был
Николай Васильевич. И как это Вам такая светлая мысль в голову пришла?
- Чего же в ней светлого? - поморщился тот. - Лил дождь несколько
дней к ряду, как сегодня - сильный такой, холодный, на улицу выходить
тошно. Грязь, брызги, сюртук заляпает так, что после не отчистишь. И
экпипажи, экипажи колесами грохочут и водой окатывают! Ну и на
набережной тоска зеленая; тоже слякоти по колено, и в небе просвета не
видать. А птица редкая куда-то летит, устало так; крылом машет, а в