"Владимир Угрюмов. Рожденные перестройкой " - читать интересную книгу автора

можно никуда не устраиваться и никакие менты тебя за "тунеядку" не
прихватят. Старое политбюро с Генеральным секретарем скинули куда подальше,
и теперь в стране правит Горбачев. На зоне я видел по ящику, что произошло
нечто вроде переворота, но без крови. Коммунякам объявили, что страна теперь
поворачивается к коммунизму пятой точкой и будет галопом догонять счастливое
будущее капитализма. Даже клич бросили в народ - "Обогащайтесь!" Не хило в
натуре получается. Если раньше за обнаруженную в твоем кармане валюту сажали
так, что иногда лоб зеленкой мазали, то теперь имей той валюты сколько
хочешь и тебя будут только больше уважать. В общем, я понял только одно: что
бы у нас в России ни строили, один хрен, будет беспредел. А иначе у нас и
быть не может. Раз сказали людям в открытую "Обогащайтесь!", так теперь
будут воровать все: кому положено и кому нет. Вон водка и вино уже почти
пропали - вводят какой-то сухой закон. Виноградники рубят. Чем им
виноград-то помешал? Пусть бы детишки ели да сок пили... Кажется, что сейчас
совсем у властей башка поехала. Да что там говорить, карточки, бля, ввели,
талоны на мыло, на сахар, на масло и так далее. Жрать в общем нечего! У
спекулей конечно есть все. Вон водку купил, а она аж за тридцатник стоит!
Цыгане продают. Взял, можно сказать, на последние. Надо ведь как-то
по-людски свободу встретить. Да вот только нет рядом корешка верного, чтобы
потереть за жизнь, погрустить.
Вмазал еще полстакана. На меня косо посматривают с соседних
столиков-стоек. Сидеть здесь нельзя, стоять нужно. Как, бля, лошади в
загоне! А ханыгам завидно, что хлещет мужик дефицитную водяру в одну харю и
никому не наливает.
- Эй! - тыкаю пальцем в молодого парня, стоящего за соседним столом. По
виду он еще не совсем спился. - Иди сюда!
Молодой ханыга, почуяв, что привалило хлопнуть на халяву, не заставляет
себя ждать и упрашивать.
- Тебя как зовут? - хмуро интересуюсь у него.
- Петром. Петр я, - быстро отвечает парень и длинно сглатывает слюну,
не сводя глаз с бутылки "пшеничной" на столе.
Наливаю ему полстакана и пододвигаю:
- Пей!
Он быстро хватает стакан и тут же опрокидывает в себя его содержимое.
Его острый кадык даже не дернулся под кожей. Наливаю еще ему и себе.
Поднимаю стакан. Смотрю на гомонящий зал.
- Эй! Заткнитесь все! - рявкаю на весь зал. Народ послушно притихает. -
А ну-ка, дешевки, у кого что там есть в посуде? Я пью за тех, кого сейчас
нет со мной, которые остались в зоне! И вы, суки, пейте!
Народ нехотя и молча подчиняется. Лишь двое мужиков в засаленных
телогрейках в углу пивной разрешили себе отвернуться демонстративно и
базарить о чем-то, когда я говорил. Парнишка по имени Петя подобострастно
выпивает за здоровье моих зоновских корешков.
Для всех этих бродяг я, наверное, смотрюсь внушительным и злым
медведем: метр восемьдесят семь, широк в плечах, мускулист и резок. В своем
тулупе я кажусь еще выше и еще мощнее. Наверное, так все и есть.
Залпом выпив водяру, ставлю стакан на стол и через весь зал иду в угол,
где сидят наглые мужики. Те настороженно замерли. Без слов с ходу врубаю
одному из них ногой под подбородок и, пока второй попытался свинтить в
сторону, его же пивной кружкой втираю мужику в лобешник. Полетели осколки