"Миссима Юкиа. Газета." - читать интересную книгу автора

за свою беспечность...
Подняли мы ее, за руки поддерживаем; так втроем и доковыляли
кое-как до гостиной. Там, уже на свету, глянул я на нее - и перепугал-
ся пуще прежнего: весь ее белый фартук стал прямо бурым от крови!
Закатываю ковер, стелю одеяло какое-то старое, укладываю ее. Она
липкая вся, в поту, и на лбу все вены повыступали... А пока врача вы-
зывали - она и родила уже. Вся гостиная была в крови - ну точно как
катастрофа...
- М-да, ну и гадючку же вы пригрели! - вставил слово приятель.
- Так она же все спланировала с самого начала! Чистая лиса! И что
один ребенок уже в доме есть, и пеленок полно; и что гадость такую
лучше проделывать в доме попрестижней... Все, все просчитала прежде,
чем к нам прийти. Даже когда их главная нянька приехала и давай ее
допрашивать, - та себе только насупилась и даже прощенья просить не
подумала... Вчера, наконец-то, в больницу ее положили. Да только и там
- кому она нужна будет, такая бестолочь...
- Ну, а что с новорожденным-то?
- Да здоровый парень родился, что ему!.. Дома-то у нас мамаша трес-
кала за обе щеки - вот и вышел ребенок крепкий, увесистый! А мы с Са-
токо ее стараниями - со вчерашней ночи наполовину, считай, неврастени-
ки...
- Ну, слава богу, хоть не мертвый родился...
- Ох, не знаю - для нее, может, лучше бы мертвый!..
Сатоко вовсе не удивляла та легкость, с которой, будто случайную
сплетню, рассказывал ее муж о страшной сцене, разыгравшейся позапрош-
лой ночью в его собственном доме. Лишь на секунду она закрывала глаза:
если так делать, то, пускай ненадолго, отступает прочь видение - жут-
кая картина тех родов. В сознании всплывает только младенец, заверну-
тый в окровавленную газету, оставленный нелепым свертком на паркетном
полу. Муж не видал всего этого...
Врач намеренно обращался с новорожденным небрежно, презирая мать,
родившую дитя без отца в таких ненормальных условиях. Ни слова не го-
воря, он лишь дернул в сторону подбородком, указывая туда, где храни-
лись старые газеты. Его помощница взяла одну, завернула в нее младенца
и положила прямо на пол... Словно что-то острое резануло тогда чуткое
сердце Сатоко. Позабыв про всякую неприязнь, она принесла фланелевую
тряпицу, со стороны похожую на все ту же газету, запеленала ребенка -
и тихонько, чтобы никто не заметил, уложила его в кресло.
Меньше всего на свете хотелось Сатоко хоть чем-нибудь стать мужу в
тягость. И поэтому она твердо решила не делиться с ним своим настрое-
нием, не упоминать и словом о запавшем глубоко в ее сердце и всплываю-
щем теперь в памяти видении. Этой ночью Сатоко то и дело улыбалась са-
ма себе, тщетно пытаясь избавиться от непонятного чувства тревоги.
Завернутый в газету младенец на полу... Оберточной бумагой из лавки
мясника - окровавленный газетный лист... Пеленки из газетной бумаги...
Бедный сиротка!
Почти никакой неприязни не испытывала Сатоко к несчастной няньке.
Острое чувство охватывало ее - будто это именно она, Сатоко, в детстве
изведавшая лишь достаток, - и есть теперь этот несчастливый ребенок.
"В общем-то, - думала Сатоко, - лишь одна я и была свидетелем этой