"Людмила Улицкая. Путешествие в седьмую сторону света" - читать интересную книгу автора

уличенным в нехорошем, присутствующем поблизости...
Как маленькие девочки без устали переодевают кукол, так и Павел
часами собирал и разбирал картонные модели человека и его отдельных
органов. С картонных людей последовательно снималось кожаное одеяние, слои
розово-бодрой мускулатуры, вынималась печень, на стволе пружинистых трахей
вываливалось дерево легких и, наконец, обнажались кости, окрашенные в
темно-желтый цвет и казавшиеся совершенно мертвыми. Как будто смерть
всегда скрывается внутри человеческого тела, только сверху прикрытая живой
плотью, - об этом Павел Алексеевич станет задумываться значительно позже.
Здесь, между печкой и книжным шкафом, и застал его однажды отец,
Алексей Гаврилович. Павел ожидал нахлобучки, но отец, посмотрев вниз со
своей огромной высоты, только хмыкнул и обещал дать сыну кое-что получше.
Через несколько дней отец действительно дал ему кое-что получше - это
был трактат Леонардо да Винчи "Dell Anatomia", литер А, на восемнадцати
листах, с 245 рисунками, изданный Сабашниковым в Турине в конце
девятнадцатого века. Книга была невиданно роскошной, отпечатана в трехстах
пронумерованных экземплярах и снабжена дарственной надписью издателя.
Алексей Гаврилович оперировал кого-то из домочадцев Сабашникова...
Отдавая книгу в руки десятилетнего сына, отец посоветовал:
- Вот, посмотри-ка... Леонардо был первейшим анатомом своего времени.
Лучше его никто не рисовал анатомических препаратов.
Отец говорил еще что-то, но Павел уже не слышал - книга раскрылась
перед ним, как будто ярким светом залило глаза. Совершенство рисунка было
умножено на немыслимое совершенство изображаемого, будь то рука, нога или
рыбовидная трехглавая берцовая мышца, которую Леонардо интимно называл
"рыбой".
- Здесь, внизу, естественная история, зоология и сравнительная
анатомия, - обратил Алексей Гаврилович внимание сына на нижние полки. -
Можешь приходить сюда и читать.
Счастливейшие часы своего детства и отрочества Павел провел в
отцовском кабинете, восхищаясь изумительными сочленениями костей,
обеспечивающими многоступенчатый процесс пронации - супинации, и волнуясь
чуть не до слез над схемой эволюции кровеносной системы, от простой трубки
с тонкими мышечными волокнами у дождевого червя до трехтактного чуда
четырехкамерного сердца человека, рядом с которым вечный двигатель казался
задачкой для второгодников. Да и сам мир представлялся мальчику
грандиозным вечным двигателем, работающим на собственном ресурсе,
заложенном в пульсирующем движении от живого к мертвому, от мертвого - к
живому.
Отец подарил сыну маленький медный микроскоп с пятидесятикратным
увеличением. В течение целого года все предметы, не способные быть
распластанными на предметном стекле, перестали интересовать мальчика. В
мире, не вмещавшемся в поле зрения микроскопа, он замечал только то, что
совпадало с изумительными картинками, наблюдаемыми в бинокуляре. Например,
орнамент на скатерти привлекал его глаз, поскольку напоминал строение
поперечно-полосатой мускулатуры...
- Знаешь, Эва, - говорил Алексей Гаврилович жене, - боюсь, не станет
Павлик врачом, голова у него больно хороша... Ему бы в науку...
Сам Алексей Гаврилович всю жизнь тянул двойную лямку педагогической и
лечебной работы - заведовал кафедрой полевой хирургии и не прекращал