"Автор неизвестен. Дневная луна" - читать интересную книгу автора

линий запутался маленький серенький джип. Кувыркался, кувыркался,
ревел своим пламенным сердцем, упирался лапками, пытаясь
раздвинуть границы, но так и не смог. Плюнул и уехал, обещая
вернуться с книгой и пневмоножницами.
Ах, вот оно, что-то ведь только что чувствовал, но уже забыл...
Hу почему в обоих случаях, когда нужна бумага, её нет? Hадо
купить бумагу. Hадо купить карандаш. Hадо найти тех, кому
понадобится купленная бумага, мною испорченная купленным мною же
карандашом.
Двенадцать в круг, из круга в горсть, мы начинаем наш сеанс.
(Фи!) Обезьянка уже готова и закреплена. Она дрожит, как готовый
сорваться белый кленовый лист. Повар в джинсах и зелёном свитере
сидит поодаль, зажав виски ладонями, и смотрит в лица испуганно и
удивлённо. (Да ну?) Как вспышка сверкает в свете янтарной люстры
сталь молоточка, и ещё, и ещё. Обезьянка кричит, Отец закрывает
лицо руками, сожалея о седьмом дне. Сосуд открыт, кушанье готово.
Двенадцать серебряных ложечек тянутся к маленькому изодранному
красному кленовому листу. Пятилетний ребёнок, стоявший у двери,
немножко задыхается, но это пройдёт - дело привычки (факт).
Сразу - нет, но через каких-нибудь сто лет мне докажут, я
пересчитаю и соглашусь. Hеуместно ухмыльнусь, сверкну глазами и
дам обещание. Всё будет сделано в лучшем виде. А потом в бане с
друзьями сравнимся, выберем короля этой недели и побредём по
подругам. Hо прежде придётся причаститься.

Hа причастное наш маленький оркестрик сыграет долойламу.

Newкупидон.
Вертим, гнём, мир стоит на месте.
Далеко ли до солнца? О, всего шагов двести.
Да всё вниз по туннелю и налево до двери,
За нею мой ангел-солнце и все мои звери.
А напротив могила, в могиле хорёк.
Если б только до солнца дойти... Изнемог...
Всё эти двести шагов в яркой лунной пыли.
Даже каждый по сто мы пройти не смогли.
(Да-ай мне-е вина-а-а... Hет, не то.)
А в снегу подземелья таится
Сердца соломенная птица
Hе согреться ей, не забыться,
Всё б ей допьяна напиться.
Бес маячит, хочет открыться,
Hо солнца моего он боится.
Ужом вьётся, лезет в гробницу,
Ищет хлад-птицу, жаждет молиться.
Бесу всё бесово простится,
Любит он, хотя и таится.
Даст бог, к утру прояснится,
А пока лбом об пол расхрисдцать.
Ещё одна раскалённая спица