"Сидим однажды в ленинской комнате после отбоя... [U]" - читать интересную книгу автора

мыльница, в таких топливо и перевозят на ЗиЛах. Емкость вкопана вровень с
грунтом, залезаешь туда как в могилу. Сидишь там, на табурете скорчившись,
тьма кромешная, глаза режет даже в противогазе, но дыхательная приспособа
вроде функционирует. Отдушина представляет собой обрезок трубы, выходящей
наружу и сверху защищенной съемной конусообразной конструкцией, чтобы
дождь или снег не сыпался в трубу, по диаметру как раз как противогазный
шланг.
Ты, говорит, только долго не тяни, распечатывай меня быстрее, а то ведь
заору, насрать на прапора вместе с его недостачами и камуфляжами. Да и не
из-за этого я подписался на эту фигню, сколько раз меня Арбеков ловил в
нарядах то спящего в бане, то накуривающегося на вышке, и не разу не
вложил никому.
Часов в 10 приехали дармоеды. Толстый как Черчилль зампотыл отряда, и с
ним старлей с бухгалтерской рожей в очках на минус восемь, с дермантиновым
чемоданчиком. Я встретил машину, доложился. Hачальник наш тут пришел,
спрашивает какие планы. Сначала ГСМ, потом все остальное.
Пока они пошли в канцелярию, мы с Арбековым открутили гайки на люке,
запустили туда нашего низкооктанового ихтиандра Сурика. В трубу крикнули:
готов? Бу-бу-бу, пробубнил чего-то явно не из Чехова Сурок. Hу и
славненько, замуровали перекрестясь. Мое место в дежурке, и самого
процесса замера я не видел. Рассказывал Олег, водила ╚шишиги╩ (ГАЗ-66).
Этот очкастый ревизор сходу сдергивает зонтик на отдушине и начинает
пихать туда щуп, нахера, говорит, люк откручивать, и здесь хорошо лезет.
Из трубы раздается какой-то ╚Гук-Гук-Гук╩. Арбеков, побелев как брынза,
кричит: не надо! И вырывает рейку у проверяльщика. "Ты чего делаешь! У
меня там ситечко, то есть эта, сеточка, чтоб мусор не падал". Открутили
по-быстрому горловину, Арбеков сам, не торопясь, засунул туда щуп,
вытащив, обтер ветошью как полагается, опустил снова, завел разговор не в
тему про погоду чего-то, в общем, вытащил, записали в остаточную ведомость
уровень, запломбировали и ушли. Дальше я опять принимал участие. Сорвал
проволоку с пломбой, открутил барашки, гайки, сунул руку, слава Богу,
живой Сурков ухватился, вытянул я его, до нитки мокрого в бензине.
Матерясь и очень быстро раздеваясь, он рассказал про свои ощущения.
Сижу, притаился. Hаверху, слышу, разговаривают. Вдруг как ебнет меня
чего-то сверху, я, говорит, с табурета и рухнул плашмя, благо неглубоко,
противогаз висеть остался. Жить охота, не дыша встал, натянул его обратно.
Вроде дышится. Потом все по плану. Только метки не видно, темновато.
Плеснул примерно на глазок на палку эту, вот и все. Вот так и закончилась
эта афера.
Потом Сурков подсказал старшине гениальную идею: надо внутрь цистерны
молочную флягу поставить с бензином, и щуп туда и макать, это, говорит, от
токсичности осенило. Гениально!!! Может, тебе еще посидеть там подумать,
как в январе по продуктовому складу отчитываться, а то там мыши четыре
мешка сахара утащили. А чего, снега нафигарить в мешки поплотнее, и
нормально, один хер холодно в амбаре том. У нас в Пермской области по
деревням зимой так сахар и продают кидальщики! Вы когда-нибудь видели, как
прапорщик целует солдата? Я видел.
Вечером мы с Сурковым отправились отвозить полушубки обратно на
стрелку, а по возвращении отведали презентованного прапором бимбера,
вонючего до чрезвычайности.