"автор неизвестен. Красная пижама" - читать интересную книгу автора

СКЛАДЪ".
Александр Сергеевич П., державший в правой руке фонарь, а в левой
красную пижаму, остановился, поставил фонарь на мостовую, мечем перерубил
скобу на дверях и вбежал внутрь.
- Hе стрелять! - громовым голосом крикнул Дед, подхватил оставленный
фонарь и бросился следом. Тотчас фонарь замелькал в темных окнах первого
этажа. Потом на мгновение пропал и опять замелькал уже на втором этаже.
- Уйдет! - с досадой воскликнул Мериме и нерешительно поднял пистолет.
- Уйдет!!! - завопили остальные.


- Я лучший стрелок в полку, - сказал Мериме.
- Я покажу, как надо стрелять. Ведь уйдет же!
Он поднял пистолет и стал прицеливаться.
Мертвая тишина царила на площади. Хмурые жители молча выглядывали из
подворотен или жались к стенам. Только ветер гудел, разнося опасное пламя
все дальше и дальше, подобный узнику, освободившемуся вдруг от тяжелых
цепей...
Мериме начал отсчет.
- Раз!
...страстный, словно Кармен, необузданный, словно Таманго...
- Два!
...бушующий словно смерч, кровожадный, словно католик в ночь Св.Варфоломея...
- Три!!!
...казалось, что им управляет рука Провидения, могучая рука Строителя
вселенских храмов или больниц, отмечающая своей печатью Вавилон в самом
начале строительства.
- Три!!! - сказал Проспер Мериме неестественно хриплым голосом.
Пистолет выстрелил. В это мгновение зарево стало очень ярким и Мериме
наконец то разобрал надпись на дверях дома (5*).
- Мама. - сказал он и зажмурился.
Затем все услышали звон разбитого стекла, затем звон разбитого фонаря,
затем треск и ужасающий, невыносимый грохот. Пороховой склад взлетел на
воздух.
Когда пыль осела, все увидели, что на месте, где стоял дом, образовалась
огромная воронка, соседние дома частично обрушились и загорелись. Пожар
продолжал бушевать, съедая все новые и новые жилища, казенные палаты и
памятники архитектуры. Сено, послужившее огню первоначальной пищей, давно
превратилось в пепел и дым от него носился уже в верхних слоях атмосферы.

ЭПИЛОГ

Александр Сергеевич П. остался жив. Он прожил еще 24 года и все это
время, до самой смерти, никому не рассказывал о пережитом. Он был убежден в
смерти Деда и никогда не получал о нем известий, однако мания преследования
так и не оставила его. Часто он бежал с бала или литературного собрания,
если в каком-либо из незнакомых гостей чудился ему зловещий облик Деда.
Осень, время, когда противостояние с Дедом достигло апогея и завершилось
страшной катастрофой, была для него тем же, чем для шизофреников является
весна. Он затворялся в деревне и без отдыха творил. Все ключевые его