"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

бабьей болтовне о "взаимопонимании" - ведь многим женщинам просто хочется,
чтобы мужчина был как бы часовщиком, который постоянно приводил бы в
движение их куриные сумасбродные мозги и тратил бы свое время на
удовлетворение их тщеславия.
Ах, все эти "непонятые женщины", которые кружат головы целой толпе
поклонников, а потом, когда их сердце окончательно зачерствеет, начинают
искать какого-то "взаимопонимания".
Я тогда очень хорошо понимала Отто, даже сама не осознавала, насколько
хорошо понимала, каков он есть на самом деле. И отнюдь не требовала от него
того, чего он не мог бы мне дать.
Он вырос отнюдь не среди каких-то там малокровных кабинетных людей,
обитающих в душных комнатах, сплошь заставленных мебелью красного дерева,
среди вышитых тетушками подушечек; его отец был торговец лесом, и сам он
предприниматель до мозга костей, спортсмен и любитель вольной жизни на
природе; и лес, в котором я искала перемены пейзажей и игры света, для него
такая же естественная исконная среда обитания, как для другого детская
комната. Войдя в мою жизнь, Отто принес в нее солнечное тепло и порыв
свежего ветра, и я стряхнула с себя книжную пыль и выбежала навстречу
стихии.
Вряд ли можно было сыскать другого такого мужчину, который более нежно
и бережно обращался бы с молодой девушкой, влюбленной в него, чем Отто
обращался со мной, даже тогда, когда мы оба теряли голову. И так
продолжалось все годы, которые мы были вместе.
Если бы он хоть на минуту задумался о том, что между нами нет
достаточного взаимопонимания, он бы с готовностью пошел мне навстречу с той
искренней добросовестностью, на которую способен только он, мой Отто. Но в
то время он никак не вмешивался в мои дела. Просто восхищался всеми моими
увлечениями - интересом к женскому вопросу, просвещению народа и прочему, -
все это было для него так естественно. Он восхищался моей "удивительной
интеллигентностью", так же как восхищался всем, что ему было дорого в этом
мире, - детьми, мной, Хенриком, домом, садом.
Впоследствии меня стало раздражать его неизменное слепое восхищение
всем тем, что он считал принадлежащим ему; но в то время я была права, видя
только одно: как он искренен в своей наивной радости.
Порой он не был способен понять что-либо, и суждения его бывали резки и
ограниченны. Но ведь это был добрый, здоровый, сильный человек, а таким
людям всегда свойственно судить поверхностно, не пытаясь проникнуть глубоко.
Сейчас я отношусь ко многому гораздо снисходительней, просто потому, что
чувствую себя соучастницей. Когда же я была молода и совсем неопытна, я
судила строже.
Век живи, век учись - но, Господи, если бы ты мог избавить нас от
этого. Все понять - значит все простить, но, Боже, избавь меня от тех, кто
способен прощать все на свете. Подобная терпимость - самообман, и за нее мы
прячемся, когда жизнь скручивает нас в бараний рог, и мы успеваем натворить
такого, чего стыдились бы в лучшие времена. А быть может, у нас просто не
хватает мужества и напора прожить жизнь по-своему. Вот мы и начинаем
занижать свои претензии, но в конце концов человек и получает в этой жизни в
соответствии со своими требованиями. Существует всегда один прямой путь к
блаженству, а юность бескомпромиссна, и если она чего-то стоит, то идет
напролом. Потом, с годами, человек начинает видеть разные пути в жизни, но