"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

22 июля 1902 г.
С самого начала Отто совершенно по-другому смотрел на наши отношения.
Для меня это была чувственная страсть, для него - осознание серьезной
ответственности.
Мне тогда и в голову не приходило распространяться о своих мыслях и
чувствах или о том, как я жила до встречи с ним. Подобные разговоры начинал
всегда Отто.
"Ты знаешь, Марта, - признался он как-то, - я ведь не очень-то
христианин".
Мне этот день очень запомнился, это было первое воскресенье марта, мы
катались на лыжах в Нурмарке. Яркое солнце, лес в снегу, болотистая равнина,
пересеченная лыжней, казалась фиолетовой. Немного устав, мы присели, чтобы
отдохнуть и поесть апельсинов. Неподалеку от нас под снегом струился ручеек,
а вокруг него стояли деревья, которые совсем заледенели и напоминали
массивные, прозрачные изваяния. Я указала на одно из них и спросила, верит
ли он, что и на нем когда-нибудь снова распустятся листочки. И мы снова
заговорили о вере.
"Не очень-то христианин" - по-моему, это великолепное выражение. Отто
растолковывал мне, во что он верит, а во что нет, с такой горячностью,
словно ожидал возражений. Он считал абсурдным требования священников слепо
верить во все, о чем сказано в Библии, чтобы обрести блаженство, а коли,
мол, обратишься к разуму, то будешь проклят. Неужели можно безоговорочно
верить в том, что дьявол лазил по деревьям и соблазнял людей украсть яблоко
или что Господь Бог сосбтвенноручно обучал Ноя, как строить и даже смолить
Ковчег. Разум Отто восставал против этого, он не принимал слепой веры. И его
высказывания порой были очень резки. Тем не менее он не допускал и мысли
рассматривать христианство просто как одну из многих религий. И свою
негодующую тираду он закончил следующими словами: "Но несмотря ни на что, я
верю в Бога, ты понимаешь?!"
Но мне было трудно понять это, и я принималась объяснять ему, почему
именно я не верю в персонифицированного Бога, ведь слишком много в мире
несправедливости.
"Я и сам часто думаю об этом, - проговорил Отто, откинувшись на снег и
испуганно взглянув на меня. - Мир огромен, а мы - всего-навсего крохотные
букашки в нем, и, в общем-то, никому нет до нас дела.
Неужели ты не веришь в вечную жизнь души?" - тихо спросил Отто.
"Нет".
В тот же самый вечер, когда мы завершили нашу лыжную прогулку по
обыкновению чаепитием в моей комнате, он вновь возобновил разговор о Боге.
Из-за этого он даже задержался у меня, несмотря на свою привычку уходить в
"подобающее время". Прощаясь, он заметил: "В сущности, это нехорошо, что ты
знаешь намного больше меня, Марта!"
Когда он ушел, меня охватило чувство неловкости. А что, если к такому
выводу мы пришли бы уже будучи женатыми. Ведь и впрямь я недооценивала Отто,
потому что смотрела на него свысока - как бюргер смотрит на деревенского
мужика. Это сквозило и в отношениях между Хенриком и Отто - во многих
случаях мой кузен считался только со своим мнением и не позволял Отто
высказать свое. Теперь меня охватило чувство негодования по этому поводу,
ведь не было у нас никакого права на это - ни у меня, ни у него! Этот
дурацкий университетский снобизм: Отто, видите ли, всего-навсего