"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

предприниматель. Я, правда, мысленно прибавляла к этому определению свои
собственные восторженные определения - прекрасный спортсмен, дитя природы,
замечательный, удивительный человек, принадлежащий стихии и вольному
воздуху. Но в тот вечер мне стало стыдно, потому что я даже не попыталась
вникнуть в образ мыслей этого человека.
Еще большую неловкость ощутила я в другой раз.
Это было незадолго до нашей свадьбы. Мы зашли на нашу будущую квартиру.
Я помню, Отто очень хотелось устроить турецкий уголок - с низкой тахтой и
маленьким столиком. "Здесь мы будем пить кофе, по стенам развесим ковры. Все
должно быть в синих тонах, - рассуждал Отто. - В ярких синих васильковых
тонах. Тут повсюду мы разбросаем синие подушки разнообразных оттенков. Ведь
тебе, Марта, больше всего идет синий цвет".
После обеда все время шел дождь, и теперь, ближе к вечеру, воздух был
влажный, теплый и напоенный запахом цветов, как в оранжерее. Весь город
наслаждался запахом каштанов и сирени, а когда мы пошли вверх по улице
Киркевейен, у меня прямо-таки закружилась голова от весеннего разнообразия:
клейкие березовые листочки и множество садовых цветов, мне почудились пионы,
чей тонкий аромат почему-то всегда напоминает запах япнских лакированных
шкатулок. Хотя в городе все-таки царили каштаны и сирень... Вокруг была
удивительная цветовая гамма: ярко-фиолетовые кусты сирени на фоне серых
свинцовых туч, плывущих на восток.
В тот вечер мир казался мне прекрасным, как никогда. Мы поднимались на
холм у пасторской усадьбы, которая купалась в золотистых лучах заходящего
солнца, по небу проплывали белые облака, роились комары над ручьем, ивы
склонились у дороги. Капли дождя сверкали на траве, на листве, они звонко
капали со старой черепичной крыши пасторского дома. Гроздья белой сирени
свешивались через изгородь, а телеграфные провода, золотые от солнца,
походили на струны арфы.
Мы вошли в рощицу. Я всегда очень любила это место. Одной стороной сюда
примыкало кладбище. Среди изумительной шелковистой травы под лиственными
деревьями цвела хрупкая нежно-зеленая адокса мускусная.
Мы уселись на камень. Мимо него проходила дорожка к кладбищу.
Все это время Отто был молчалив. Он долго сидел на камне, упершись
локтем в колени и спрятав лицо в ладонях, пока наконец не промолвил: "Ты
знаешь, есть нечто важное. Я чувствую, что я должен сказать тебе это". Он
запнулся, а потом продолжал: "Я... Я не был... я знал других женщин
раньше... Тебе это кажется ужасным, я вижу это по твоему лицу, - добавил он.
- Я понимаю, тебе это должно казаться ужасным. Я никак не мог заставить себя
сказать тебе это прежде. Ты этого, естественно, не понимаешь, и я не могу
объяснить... и простить меня ты, конечно, не можешь".
Я хотела возразить, но он не дал мне говорить.
"Правда, этого не было в последние годы. С тех пор как умерла моя
сестра Лидия - ты знаешь, фру Йенсен. Она была так несчастлива в браке.
Бывало, что я позволял себе кое-что... Но только до смерти Лидии. Это - то,
чего тебе не понять... Для молодого мужчины... Это не так-то легко..."
"Отто, не говори ничего больше".
"Неужели ты считаешь, что все это настолько ужасно?" - произнес
он,
вставая.
Я тоже поднялась. Меня охватило чувство смущения за самое себя; я была