"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу авторапредприниматель. Я, правда, мысленно прибавляла к этому определению свои
собственные восторженные определения - прекрасный спортсмен, дитя природы, замечательный, удивительный человек, принадлежащий стихии и вольному воздуху. Но в тот вечер мне стало стыдно, потому что я даже не попыталась вникнуть в образ мыслей этого человека. Еще большую неловкость ощутила я в другой раз. Это было незадолго до нашей свадьбы. Мы зашли на нашу будущую квартиру. Я помню, Отто очень хотелось устроить турецкий уголок - с низкой тахтой и маленьким столиком. "Здесь мы будем пить кофе, по стенам развесим ковры. Все должно быть в синих тонах, - рассуждал Отто. - В ярких синих васильковых тонах. Тут повсюду мы разбросаем синие подушки разнообразных оттенков. Ведь тебе, Марта, больше всего идет синий цвет". После обеда все время шел дождь, и теперь, ближе к вечеру, воздух был влажный, теплый и напоенный запахом цветов, как в оранжерее. Весь город наслаждался запахом каштанов и сирени, а когда мы пошли вверх по улице Киркевейен, у меня прямо-таки закружилась голова от весеннего разнообразия: клейкие березовые листочки и множество садовых цветов, мне почудились пионы, чей тонкий аромат почему-то всегда напоминает запах япнских лакированных шкатулок. Хотя в городе все-таки царили каштаны и сирень... Вокруг была удивительная цветовая гамма: ярко-фиолетовые кусты сирени на фоне серых свинцовых туч, плывущих на восток. В тот вечер мир казался мне прекрасным, как никогда. Мы поднимались на холм у пасторской усадьбы, которая купалась в золотистых лучах заходящего солнца, по небу проплывали белые облака, роились комары над ручьем, ивы склонились у дороги. Капли дождя сверкали на траве, на листве, они звонко свешивались через изгородь, а телеграфные провода, золотые от солнца, походили на струны арфы. Мы вошли в рощицу. Я всегда очень любила это место. Одной стороной сюда примыкало кладбище. Среди изумительной шелковистой травы под лиственными деревьями цвела хрупкая нежно-зеленая адокса мускусная. Мы уселись на камень. Мимо него проходила дорожка к кладбищу. Все это время Отто был молчалив. Он долго сидел на камне, упершись локтем в колени и спрятав лицо в ладонях, пока наконец не промолвил: "Ты знаешь, есть нечто важное. Я чувствую, что я должен сказать тебе это". Он запнулся, а потом продолжал: "Я... Я не был... я знал других женщин раньше... Тебе это кажется ужасным, я вижу это по твоему лицу, - добавил он. - Я понимаю, тебе это должно казаться ужасным. Я никак не мог заставить себя сказать тебе это прежде. Ты этого, естественно, не понимаешь, и я не могу объяснить... и простить меня ты, конечно, не можешь". Я хотела возразить, но он не дал мне говорить. "Правда, этого не было в последние годы. С тех пор как умерла моя сестра Лидия - ты знаешь, фру Йенсен. Она была так несчастлива в браке. Бывало, что я позволял себе кое-что... Но только до смерти Лидии. Это - то, чего тебе не понять... Для молодого мужчины... Это не так-то легко..." "Отто, не говори ничего больше". "Неужели ты считаешь, что все это настолько ужасно?" - произнес он, вставая. Я тоже поднялась. Меня охватило чувство смущения за самое себя; я была |
|
|