"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

было исполниться двадцать семь; но в тот вечер у Хенрика, глядя на его
сияющее лицо, я думала о том, что ему не может быть больше двадцати двух -
двадцати четырех.
Через день я встретила его, возвращаясь с занятий в школе. С тех пор мы
стали встречаться ежедневно. Поначалу как бы случайно, а потом договариваясь
о встречах. "Господи, ну что в этом особенного, разве я не могу просто так
встретиться с приятелем", - повторяла я самой себе.
Как-то днем мы отправились погулять, и начался страшный ливень. А мы
как раз оказались на той улице, где он жил.
"А что, если я приглашу вас заглянуть ко мне, - спросил он неуверенно.
- Между прочим, у меня довольно уютно".
В углу стояла высокая железная кровать и жестяной умывальник на ножках.
У стены в центре располагался плюшевый диван, стол и два кресла, как в
кондитерской. В углу стояло зеркало с жардиньеркой и цветком в горшке, кроме
того, в комнате у него было пианино. Прежде чем провести меня в комнату, в
передней он долго совещался с хозяйкой, немного погодя она появилась с кофе
и булочками. На ней был передник с хардангерским^[1] узором, да и
вообще вид у нее был весьма почтенный. Отто представил меня ей: "Фрекен
Беннеке, кандидат философии".
В качестве хозяина Отто держался очень торжественно. Когда я разливала
кофе, мои руки слегка дрожали. Кажется, и у него они дрожали, когда он
подносил огонь к моей сигарете. Взглянув на себя в зеркало, я заметила, что
щеки у меня пылают, а волосы совсем растрепались и из-за дождя пошли мелкими
кудряшками. Я нашла, что мне это идет, и по лицу Отто увидела, что и он того
же мнения.
Потом я попросила его спеть. Я знала, что он посещает хоровой кружок
при "Торговом союзе". "Собственно, я почти ничего не знаю", - сказал он,
усаживаясь за пианино. Он запел "Я изумлен увиденным вокруг...". У него был
очень красивый тенор, а манера петь слегка сентиментальная.
Все это время я ощущала легкую дрожь внутри, как будто от какого-то
напряженного ожидания. Мне хотелось ходить по комнате, прикасаться к вещам,
которые постоянно окружают его. И хотя мы успели так мало сказать друг
другу, я чувствовала, насколько мы с ним уже близки.
Надевая шляпу перед зеркалом, я украдкой сорвала цветок комнатного
растения и спрятала его в перчатку. Потом Отто вставил этот цветок в
маленький золотой медальон, и этот день стал для нас как бы священным, мы
стали отмечать его как праздник. Когда Отто подал мне жакет, у меня
неожиданно возникло желание наклонить голову назад и прижаться шеей к его
руке. И тут я осознала, что дальнейшее развитие наших отношений целиком
зависит от меня. Меня охватила бурная, всепоглощающая радость оттого, что я
могу сдержать себя - сегодня больше ничего не должно произойти.
Потом Отто пригласил меня к себе на день рождения. Было еще несколько
гостей. Но я их не замечала. Я сидела у окна на складном стуле, Отто принес
маленькую скамеечку и сел у моих ног, да так и просидел весь вечер: его лицо
постоянно было внизу, рядом со мной. О чем мы говорили в тот вечер, ни он,
ни я не помнили.
"Однако, Оули, - воскликнул Хенрик. - Мы тут хотим выпить за твое
здоровье".
"О, да, конечно", - сказал Отто и подошел к столу. Я откинулась на
спинку стула, как после долгого напряжения, и сразу не догадалась, что мне